Продолжение.
Однажды захожу домой, почтовый ящик проверяю, и там письмо из издательства «Эксмо» о том, что издательство «Эксмо» готово принять к публикации мой первый роман, он тогда назывался «Предпоследний поединок», и приглашает меня по такому-то адресу в любой день, кроме пятницы, позвонить по такому-то телефону, договориться о встрече. Я звоню, мне говорят: «Да, приезжайте». Я покупаю билет, приезжаю в Москву и встречаюсь с человеком, которого зовут Григорий Ефимович Стернин, который достаёт из ящика стола 3,5 тысячи рублей, отдаёт мне и подписывает со мной договор на первый мой роман.
3,5 тысячи рублей, у меня тогда зарплата была 1,5 тысячи. То есть гонорар за роман - это была моя зарплата за 3 месяца. За второй роман мне заплатили 4 тысячи рублей. И я начал писать. И два года я писал романы. Казалось бы, всё круто, да? Мне 21 год или 22 года. И всё отлично, да? Первый же мой законченный роман принят к публикации крупным издательством. Абсолютно всё в порядке.
Кстати, забавно, я звоню отцу и говорю: «Папа, мне пришло письмо из издательства, у меня принимают роман, печатают». И папа такой: «Ну, схожу, Грунюшкина расстрою». Оказалось, что Дима забросил свой роман к тому времени, и, узнав о том, что мой роман принят к публикации, он действительно, сильно расстроился, тут же сел и дописал свой роман.
Когда я уже на второй роман поехал заключать договор, у меня спрашивают: «Вы же из Вологды, вы не знаете случайно такого Диму Грунюшкина?» Я засмеялся, говорю: «Да, конечно, знаю». И у Димы тоже роман взяли к публикации.
Дима сразу под псевдонимом писал, фамилия Грунюшкин ему не нравилась, и он был Пётр Гринёв. У них оказалось, есть автор по фамилии Молчанов - Андрей Молчанов. И мне сказали: «на обложке будет А. Молчанов, будут путать, поэтому возьмите псевдоним». И я взял псевдоним «Александр Кузнецов». Первые романы у меня выходили под псевдонимом Александр Кузнецов.
Меня это дико напрягало. Мне нравится моё имя, и я хотел, чтобы оно было известно. А чего толку под псевдонимом, даже в крупном издательстве? Хотя мне потом писали какие-то люди, которые читали мои романы в то время, просто не знали, что это я.
И я начал экспериментировать. Я написал роман в жанре древнерусского фэнтези, и его сразу же отказались в издательстве брать. Потом написал юмористический роман, его тоже отказались брать. Потом написал нормальный роман, мне прислали кучу поправок каких-то. Кстати, крутой роман, я бы даже сейчас, может быть, его издал бы. Роман называется «Пиратское радио». И мне прислали из издательства кучу дурацких правок, мне сменили куратора, дали кучу поправок, и я их не стал вносить, забил.
И начал писать следующий роман под названием «Пуля виноватого найдёт». Я придумал такую структуру очень крутую, в которой нет главного героя, а несколько персонажей, и события складываются в некую единую историю. Мне казалось, что это очень классно в детективном романе сделать. Но издательству это не понравилось, и они тоже отказались от публикации. И я решил, что я больше не хочу с ними бодаться. За себя я бы еще побился, но пробивать чужое имя мне не хотелось и не нравилось, и я решил, что всё, не буду писать больше романы для «Эксмо». Романы эти до сих пор где-то в интернете по бесплатным библиотекам болтаются.
В газетном деле это было очень интересное время, когда куча новых газет открывалась. Я работал в «Хронометре» сначала замом, потом главным редактором, это было очень круто, очень весело. Журналистика в 90-е годы вообще была очень прикольным занятием, мы воевали с губернатором, мы сняли одного губернатора, начали с другим воевать, в общем, очень классно всё было. У нас редакцию поджигали, убивали каких-то чиновников, которые нам информацию сливали, в общем, было реально весело. Мы в то время боролись с алкогольной монополией, и там была куча всяких мутных и страшных историй, о которых мы все писали, тогда это можно было. Я тогда мог позволить себе на первую полосу поставить портрет губернатора, с голой девушкой, лежащей перед ним на столе, и мне никто слова не мог сказать.
И в то же время стало чувствоваться, что время меняется. Во-первых, начали гайки затягивать, стало всё строже, строже и строже. Это нельзя писать, это нельзя писать, это нельзя. Начали падать тиражи. Во-первых, газеты стали дороже после кризиса, и у людей стало меньше денег. Во-вторых, как-то вообще стал у людей пропадать интерес к газетам. И у «Русского севера», например, падение тиража было со 180 тысяч до 26 тысяч. Плюс началась конкуренция. Рома выпустил «Премьер», и начал в «Премьере» прямо гасить Панцырева очень жёстко. Они разругались, и очень некрасивые всякие вещи происходили. И репутация журналистики начала очень сильно падать. Эти медиасрачи знаменитые, это всё началось ещё в 90-е.
Тогда вообще жизнь журналиста в провинциальном городе длилась примерно три года. За три года человек один раз проходит по кругу всех, с кем можно взять интервью, и через три года эти люди заканчиваются. По второму кругу идти неинтересно. Я стал журналистом в 20 лет, в 24 я стал заместителем главного редактора, в 25 – главным редактором. И в 26 я жил в Вологде, и каждую неделю в Вологде открывалась какая-то новая газета, и мне предлагали стать её главным редактором. Это было время, когда я был в самой поре: во-первых, молодой, во-вторых, уже с хорошим опытом, с именем, с репутацией, в городе вхож во все кабинеты, с губернатором нормально, несмотря на какие-то терки, тем не менее он такой, с пониманием был, Вячеслав Евгеньевич Позгалёв.
И я понял, что я этого больше не хочу. Всё, мне это надоело. И в какой-то момент я сидел в кабинете, курил, потом потушил сигарету и сказал: «Мне уже 27 лет, а я до сих пор не разу не выиграл конкурс «Мисс бюст», - ну, типа пошутил. И я пошёл на вокзал, купил билет и уехал в Москву.
*Продолжение следует.
Наша мастерская - учебное заведение с 300-летней историей, начавшейся 12 лет назад.
С вами все в порядке! Удачи и вдохновения!