Толкин опасался, как друзья из ЧКБО отреагируют на неожиданное известие о его свадьбе, назначенной на 22 марта 1916 г. Но Дж.Б. Смит, пожелав молодым всего наилучшего, заверил друга [9 марта]: «Впрочем, я не боюсь, что такой стойкий ЧКБОист, как ты, когда-нибудь переменится» (перевод А. Хромовой). «Уайзмен мягко упрекнул его [1 марта] в том, что тот вообразил, что трое товарищей отнесутся неодобрительно, и заявил, что «напротив, ЧКБО выражает сердечное одобрение, в полной уверенности, что ты вряд ли будешь вести себя «по-дурацки» в этих делах». Гилсон был ошеломлён, и написал домой [9 марта]: «Неизбежность наступления этой даты стала для меня совершеннейшим сюрпризом, как почти всегда бывает с тем, что он предпринимает». Но он искренне радовался за друга: "Я многократно рад за тебя, что ты таким образом способен вытащить себя из болота такого существования"».
Так написал о реакции друзей Джон Гарт в книге «Толкин и великая война». В статье, целиком посвящённой Роберту Гилсону, исследователь процитировал датированное 10 марта 1916 г. письмо Роба, написанное с фронта, из Франции, своей невесте Эстель Кинг:
«Он сирота и жизнь его всегда напоминала скитальческую. Он заключил помолвку в свой 21-й день рождения два года назад, и я уверен, что это был роман на всю жизнь. Возможно, в лучшем из всех его стихотворений описывается то, как они росли вместе.
Он получил назначение в Ланкаширские фузилёры, и до сих пор находится в Англии. В армию он пошёл позже остальных из нас, так как сначала заканчивал обучение в Оксфорде. Это было для него совершенно необходимо, поскольку с этим была связана его главная надежда на то, как зарабатывать себе на жизнь, и я рад, что он получил отличие первого класса – по английской литературе. Он довольно авторитетен в этимологии – большой её любитель. Он всегда был отчаянно беден, и я счастлив узнать, что теперь он в состоянии жениться. Возможно, он получил какое-то наследство. У меня в последнее время не было от него известий. У нас очень плохо получается переписываться друг с другом, и новости приходят ко мне через Дж.Б. Смита. Для него [Толкина] просто великолепно обрести такую гавань.
Я с нетерпением жду того дня, когда ты встретишься с ЧКБО. Уверен, что когда ты их узнаешь, они все тебе понравятся – хотя, возможно, и не сразу. Знаю, что Донне [мачехе Смита] понадобилось некоторое время, чтобы раскрыть для себя их достоинства. Ты знаешь, что среди моих друзей у них очень особое место».
В примечаниях Джон Гарт пишет, что под стихотворением о том, как Рональд и его будущая невеста росли вместе, может пониматься «Ты и Я, и Домик Утраченной Игры», «где описаны воображаемые во сне совместные игры Толкина и Эдит Брэтт «в давние дошкольные дни» [«in old nursery days», в переводе С. Лихачёвой – «в иные времена»] (на самом деле они встретились лишь в 1908 г., когда им было 16 и 19 лет соответственно). Ещё один возможный вариант – "Как два прекрасных древа"». Кроме того, Гарт напоминает, что Толкин получил оценку с отличием первого класса на выпускных экзаменах в Оксфорде.
6 апреля Толкину в лагерь Броктон написал Дж.Б. Смит, который давно не получал известий о друге. Он упомянул литературного агента, которого не мог пока рекомендовать, но которому он отправил некоторые свои стихи. За неделю до этого издательство «Сиджвик энд Джексон» отвергло сборник толкиновских стихотворений.
Вскоре после свадебного путешествия, в апреле 1916 г., Эдит покинула Уорик.
«Обязанности Толкина в батальоне предполагали, что жить вместе они не могли, но они решили, что Эдит поселится как можно ближе к его лагерю. Соответственно, вместе со своей кузиной Дженни Гроув она переселилась в дом миссис Кендрик в Грейт-Хейвуде, живописной деревушке на красивом берегу реки Трент как раз у подножия северных отрогов гряды Каннок-Чейз. По ту сторону Трента располагался изысканный дворянский парк Шагборо, окружавший поместье графов Личфилдов. У впадения Трента в реку Сау его пересекали четырнадцать арок старого узкого моста, предназначенного для вьючных лошадей. В Грейт-Хейвуде новобрачные получили свадебное благословение в римско-католической церкви Св. Иоанна Крестителя, перед воскресным собранием прихожан, которые (поскольку нацию охватила атмосферера распущенности, столь ненавидимая членами ЧКБО), похоже, были убеждены, что до этого Рональд и Эдит сожительствовали во грехе», – пишет Джон Гарт.
Однако шансов видеться с мужем у Эдит было немного. 8 мая он подал адъютанту 13 батальона заявление на отпуск с 13 по 17 мая, по завершении курса обучения. Толкину сначала отказали, но затем предоставили пару дней. 13 мая Толкин получил сертификат офицера-сигнальщика в Фарнли, свидетельствовавший о том, что результаты его письменного экзамена, устного и практического экзамена по телефонии и т.д., а также чтения карт – 95% (что было отлично); скорость работы на дисковом телеграфе – 4 слова в минуту, фонарём – 6 слов в минуту, азбукой Морзе – 10 слов в минуту, а семафором – 8 слов в минуту (тут его уровень был довольно заурядным). Уже первым поездом 15 мая он должен был вернуться в свой лагерь.
И всё же Толкина можно было назвать везунчиком. Примерно в конце апреля, вероятно на Рокленкурском фронте близ Арраса во Франции, ранили его младшего брата Хилари. 28 апреля от пулемётных ран, полученных накануне, на Ипрском выступе погиб служивший в Ланкаширских фузилёрах капитан Лесли Келэм Сэндз, школьный товарищ, фигурировавший в толкиновской «Битве на Восточном Поле» как «грозный Эрицилл-с-песков», вместе с которым Рональд когда-то впервые поехал учиться в Оксфорд в октябре 1911 г.
11 марта Роберт Гилсон писал Эстель Кинг:
«Я чувствую, что если переживу эту войну, единственная классификация погоды, которая когда-либо будет мне интересна, это разделение её на сухую и грязную. Порой я чуть не плачу из-за той грязи, что повсюду, и совершенной невозможности от неё спастись или избежать, чтобы её у тебя не было. <…> Кое-кто говорит, что читают здесь книги, но я не понимаю, как они ухитряются . . .
Чудесное чувство – что в один прекрасный день, когда мы вновь увидимся, мы будем знать друг друга гораздо лучше, чем раньше <…> Если всё пойдёт нормально, я могу надеяться на то, что получу отпуск где-то в мае, но кто знает, когда всё пойдёт нормально. Я бы охотно отказался от отпуска, если бы это означало выход из этого тупика и начало движения к тому, чтобы всё закончилось. Теперь я действительно становлюсь понемногу оптимистичнее».
Становиться оптимистом было непросто: «Ужасно, если все сразу впадут в депрессию. Я наблюдал это в одной своей компании . . . и уверен, что не смогу сопротивляться всеобщей депрессии. Но каждый может оказать соседу неимоверную поддержку», – делился он с Эстель 25 марта 1916 г., а 7 апреля писал ей о том, что его утешало:
«Дж.Б. Смит пишет мне такие забавные письма – его теперь на некоторое время прикрепили к подразделениям обеспечения армии, для выполнения некой особой работы довольно далеко от передовой, и он пишет, что у него было время восстановить прежнюю свою точку зрения и увидеть вещи в юмористическом свете. Не могу себе представить, что он когда-либо её лишался. Из-за него я кажусь себе занудой, и ты, знаю, обвиняешь меня в том, что я принимаю всё слишком серьёзно. Не знаю, как это у меня получается. Я всегда считал, что у меня богатое чувство юмора – но все считают, что оно у него, даже те, у кого этого чувства меньше всех. . . .
Все остальные мои знакомые прочитали не меньше дюжины книг. Дж.Б. Смит много прочёл с тех пор как оказался здесь. Но мне с ним никогда не сравниться. Когда мы были в школе, он повергал меня в отчаяние, ненасытно глотая книги».
Несмотря на опасности ночных вылазок на ничейную землю, снайперского огня и обстрелов, Смита не покидало чувство прекрасного. Неразорвавшуюся немецкую бомбу он уподоблял греческой вазе, красочно описывал вспышки в ночном небе. В феврале он отправил невесте в подарок первоцвет. На Пасху, 23 апреля 1916 г., Гилсон писал ей:
«Этот лес был восхитительным – покрыт ковром барвинков и колокольчиков, с пятнами орхидей, примул и анемонов. Много дикой вишни и все виды птиц. Я видел первую ласточку этого лета и ястреба, стремглав слетевшего с небес совсем рядом и чуть не задевшего наши лица. Беспрерывно поют жаворонки, и то и дело слышна кукушка… Я лежу на спине, уставившись в синее небо и голубые полупрозрачные облака, и думаю о тебе и об Англии. Я думаю, мы все научились жить текущим моментом и покидать его лишь в мечте о счастливых днях, которые когда-то были и когда-нибудь придут снова».
«Гадаю, нет ли рядом Дж.Б. Смита. Хотел бы я его найти», – написал Гилсон невесте 8 мая, когда его батальон, как и многие другие, прибыл в район Соммы.
Автор статьи - Константин Пирожков. Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
Вступайте в группу ВКонтакте - самый масштабный информационный ресурс о мифологии Толкина в СНГ!