Однажды я пришёл с утренней пробежки с обручальным кольцом на безымянном пальце. И не удивился.
Одни бегают ради здоровья, другие — ради красоты, а я вот ради кайфа. Потому что, когда у меня открывается второе дыхание, я чувствую себя бессмертным, равным богам, а разум мой наполняется сиянием. Ну или как–то так.
В будние у меня укороченный маршрут — по Измайловскому бульвару. Не очень приятно из–за автомашин, но хоть с зеленью, липы там о–го–го. Ну и кустики всякие, клумбы с цветочками, одуванчики самопальные по весне и билборды. Эти средства агитации здесь ещё с советских времён и обычно на них вывешивались тематические фото из жизни района, но перед праздниками и выборами там появляется плакаты.
Вот сейчас это были портреты спортсменов. Всякие гимнастки, прыгуны и другие легкоатлеты, только почему–то в какой–то полувоенной форме. Я их уже запомнил. После поворота сначала будет фигуристка, потом гимнастка, потом какой–то штангист и потом фехтовальщица.
В тот день я решил удвоить нагрузку и пошёл на третий круг. Я покидаю аллею спортсменов, разворачиваюсь и бегу вдоль предвыборной агитации и... снова спортсмены... И когда открылось второе дыхание, я словно пересёк какой–то невидимый барьер, за которым листва оказалась ярче, дома приобретали интересные детали, да и спортсмены на билбордах... стоп.
Вот глючит, подумал я. Вместо невзрачной девушки–легкоатлетки, вижу просто кармен какую–то — чёрные кудри, карие глаза, алые губы, фигура. Дита фон Тирз, а не спортсменка. И следующая за ней фехтовальщица, Скарлет Йохансон в роли Наташи Романов. А фамилии у спортсменок те же, что и круг назад, я то помню.
Бегу дальше и стал замечать, что вывески у магазинов уже не те. Нет прежней аляповатости, как у итальянского флага, а появился некий налёт аристократизма. И что самое главное, деревья и кусты вроде как тоже поменяли кроны, стали больше похожи на облагороженный реализм пейзажа академической живописи.
Наслаждаюсь. И тут вижу, бежит мне навстречу девушка. Просто богиня Ника, в футболки своего имени, но с головой, в отличие от Самофракийской копии. Белокурые волосы развеваются, глаза – как озёра. И всё это без мейкапа, поскольку пот давно бы его размазал. При этом она мне улыбается, и я её в ответ тоже начинаю улыбаться, но, что характерно, темпа не сбавляю. И вот когда уже пробегает мимо меня, обдав ароматом духов, странно, но кто же душится перед бегом, мы синхронно оборачиваемся и тут уже я не выдерживаю и поворачиваю за ней, равняюсь и снова смотрю с улыбкой.
— Только не останавливайся, — говорит она так, что я чуть не спотыкаюсь от внезапного нахлынувшего двойного смысла.
Она тоже поняла, что сказала и засмеялась, но темпа не сбавила. Так мы пробежали некоторое время, обмениваясь ничего не значащими фразами, но главное было в том, что рядом с ней мне было легко.
А потом она крикнула мне «пока–пока» и со спринтерской скоростью вырвалась вперёд. Я не стал за ней гнаться, а сбавил скорость. Когда перешёл на шаг, то понял, что иду по обычной аллее, с обычными билбордами, на которых красовались хорошо известные мне олимпийцы.
На следующий день я повторил эксперимент и снова на втором дыхании мир засеял новыми красками и я даже был готов поспорить, стал похож на декорации к хорошему сериалу, да что там сериалу, в этой липовой алее можно было снимать экранизацию «В поисках утраченного времени» с Парижем 1900–х годов. И тут меня снова обогнала моя вчерашняя знакомая. Я не растерялся и крикнул ей «привет». Она откликнулась и мы продолжили бег вместе, «ноздря в ноздрю». Девушку звали Аня.
Я уже понял, что если мы остановимся, то моя красавица окажется невзрачной дурнушкой, так же, как и я стану для неё рано начавшим лысеть толстячком. Проверять так ли это будет на самом деле, не хотелось.
— А ты знаешь, что всё это на самом деле у нас какой–то гормональный сбой, — прокричала она мне на третий день.
По её мнению, у нас с ней кроме обычных нейромедиаторов типа серотонина, вырабатывается ещё–что, что позволяет испытывать настоящие галлюцинации вместо простой «эйфории бегуна», как у других спортсменов. Я согласился, хотя ни слова не понял. Пришлось потом лезть в интернет, чтобы разобраться, что она имела в виду.
Но окситоцин – гормон любви, точно в том коктейле присутствовал. Он и побудил меня пуститься на хитрость. Я, как Иван–царевич возжелал узнать в какую лягушку превращается Аня, когда я не бегаю.
Я постарался замаскироваться под местного алкаша, надвинул старую бейсболку на глаза и уселся на автобусной остановке с обзором на аллею билбордов. Аня появилась чуть позже обычного. Ну чтож, не так всё плохо, если скинет килограмм пять и сделает мейкап. Я тоже не Брэд Питт. А после я проследил за ней, что оказалось нетрудно, поскольку после пяти кругов по бульвару она сбросила скорость. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, вечером я отправился к её дому, знакомиться.
Последний такой опыт знакомства у меня был аж в старших классах. Но хорошая накачка окситоцином творит чудеса.
Аня вышла из подъезда и я немедленно обратился к ней, притворившись, что прогуливался мимо, весь такой в пиджаке и начищенных туфлях.
— А вы кто, мужчина?
Моя коллега по утренним пробежкам смотрела на меня непонимающим взглядом. Я понимаю, что все женщины актрисы, но тут бы даже Станиславский поверил, что она видит меня в первый раз. А уж другие прохожие тем более. Пришлось промямлить что–то про «обознатки» и отступить. Ну не больно то и надо.
Я решил сменить место бега и передислоцировался на перпендикулярную бульвару тихую улочку. Но через пару дней я услышал позади знакомую поступь.
— Привет, поговорить надо.
Оказалось, что у неё проблема серьёзнее, чем я думал. Аня, которая сидит дома не помнит ту себя, что бегает для получения «эйфории бегуна». Такая вот «наркотическая» амнезия выходит. Тыква превращается в карету, а потом снова в тыкву, но не помнит того участка времени, когда она была каретой. Зато та Аня, что кайфует всё помнит.
— Если бы это было возможно, я бегала бы постоянно, марафоны за марафонами... но у той Ани, что ждёт моего возвращения — работа, мама, папа. Ну и есть что–то надо, спать.
Я немного прифигиваю от такого расклада, но прямо перед моими глазами гимнастка на билборде превращается в императрицу всероссийскую и я понимаю, что Горацио ещё долго испытывать удивление в подлунном мире.
Получается, что Аня бегала для того, чтобы вырваться из тесного и душного мирка, в котором и я обитал, кстати, на просторы эйфории, но из–за её особенности восприятия, она не помнила ничего во время наступления этого состояния.
— Ты тоже не будешь, — обрадовала она меня, — раз ты преодолел этот барьер, назад дороги нет. Ты научился летать.
Хорошая метафора.
Несколько дней назад я заметил, что возвращаюсь с пробежки совершенно счастливым и полным сил, однако почти ничего не помню о деталях, только билборды, как маяки того, сказочного, мира постепенно преображались, потом появлялась Аня, а дальше были одни световые пятна.
Мы придумали, как смягчить эту амнезию. Видеорегистратор на голове поначалу вызывал у прохожих недоумение, но потом нас стали принимать за видеоблогеров и радостно улыбаться или, наоборот, поскорее отбегать, чтобы не засветиться.
И вот, в один прекрасный день я прихожу в себя после пробежки под холодным душем и вижу на своём безымянном пальце обручальное кольцо. Сейчас пойду срочно просмотрю видеорегистратор. Любопытно, как прошла церемония... Может так оказаться, что женился я «по залёту».