⠀ Когда родилась средняя сестра, мой привычный мир семилетней девочки рухнул и ударился об плинтус. Есть такой червяк, планария, который в момент опасности раздирает себя на много мелких частей. Когда угроза жизни миновала его клетки регенерируются и червяк ползёт по своим делам. Моя территория была оккупирована новым человеком, который перетянул на себя все внимание, любовь, заботу родителей. Я чувствовала себя планарией, хотелось иногда размножиться или сбежать. ⠀ В тот вечер был какой-то праздник. На тесной кухоньке, где окна прятались за огромными подсолнухами на шторах, было шумно и тесно, пахло копченостями, похмельем и маринованными помидорами. В который раз уже звенел хрусталь, голос дяди Миши становился все громче, анекдоты все пошлее. Я несколько раз попыталась забраться на колени к папе, он раздражённо выпроваживал меня в комнату, закрывая передо мной дверь, со стекла которой с ухмылкой на меня пялился нарисованный папой волк в тельняшке и матросских широких штанах из "Ну, погоди". ⠀ После нескольких попыток привлечь внимание родителей, я тихо плакала в коридоре, обняв черепаху и жалуясь кенару Яшке на свою несчастную жизнь. В однокомнатной квартире уютнее места, чем платяной шкаф в коридоре, в котором можно спрятаться от всех бед, нет. Ведь в комнате маленькая сестрёнка, мама укладывала её спать, качая в колыбельке. И нежно пела ей про сон, бегающий по лавке и дрему, по полу ползающую. ⠀ Черепаха заерзала, стала жевать одежду, и пыталась выбраться из "нарнического" шифоньера. Я догадалась, что Машка хочет есть. И решилась я на дерзкий побег. Знала, что пропахшие табаком папины друзья ходят с лестницы курить, а дверь не закрывают. Замотала рептилию в старую мамину кофту и рванула. В тапках и домашнем платье из фланели в ромашку я вырвалась навстречу приключениям. Здесь я никому не нужна. ⠀ Воздух был окутан тайной, наполнен необычными звуками и будоражил свежестью и запахом цветущих каштанов. Я выскочила из подъезда и юркнула в траву, хрустальная роса сразу намочила тапки. Но я бежала изо всех своих сил, подальше от острогов, в которых я чувствовала себя заключённым. Мне нет места там, где нет любви. Неслась, не разбирая дороги, хлестали ветки по лицу, не заметила, как оказалась в тёмном лесу. Деревья шептались заговорщицки и, устрашающе тянули ко мне свои ветви, преграждая дорогу, как охранники в ряд, могучими столбами. ⠀ Неожиданно непролазная лесная чаща кончилась и передо мной возникла чугунная решётка, перемежающаяся с гранитными столбами. Я легко протиснулась сквозь железные прутья. Чуть забрезжил рассвет и взору открылось странное место, длинные клумбы с каменными плитами, мощеные аллеи, молодые ели шуршат иголками и говорят о чем-то своём с танцующими березками. Мне не было страшно. Двинулась осторожно по одинокой дорожке, выпустив Машку в траву, вдруг мелькнула горбатая тень, затем тень поменьше, стремительно приближаясь, я смогла разглядеть выцветшее пальто латаное, пуховой платок и стоптанные солдатские сапоги. Женщина приблизилась так близко, что внутри похолодело, потому что передвигалась она совершенно беззвучно. Разглядела борозды на её лице и расплавленную, выжженную кожу. Тень поменьше не удалось распознать, она была пыльным мрачным сгустком. Женщина открывала рот как рыба, выброшенная из воды на берег, звуков не было, но я слышала каждое слово: - Иди домой, нечего тебе здесь делать, у тебя есть дом, а наш разбомбили. Оглянись, здесь тысячи и тысячи тех, кто мечтал жить так как ты. Здесь чьи - то матери и дети. Они мечтали спать в своей кровати, а по утру смотреть в окно на дивный сад во дворе, а не через лоскуты стен, повисшие на прутьях на разруху. Мы мечтали проснуться. Я ненавижу звук сирен, они воют словно шакалы. Здесь молодые парнишки, такие как ты, они не ныли, что папа по голове не погладил. Они по 16 часов стояли у станка, чтоб не останавливалось производство, они заняли место своих отцов, ушедших на фронт. Ты живёшь счастливо, над тобой мирное небо. Иди домой.
Призрачные тени исчезли. Я тряслась как осиновый лист. Все картинки, рассказанные женщиной, стояли черно-белым изображением перед взором. Слезы лились. Навсегда в памяти эта встреча на Пискаревском кладбище. Я, схватив на бегу Машку, выбежала с братского блокадного погоста и заблудилась. Когда отец нашёл меня и обнял, мой мир снова стал цветным. Большой, сильный папа плакал. Теребил меня, прижимал и что-то бормотал. Но я знала - меня любят. Меня искали всю ночь. Нашли.
⠀ С того случая все домашние посиделки начинались с выступления главной артистки в нашей семье: я пела, читала стихи, показывала представления собственного сочинения. Алкоголь на столе исчез, и я все чаще бывала за столом с гостями.