Главный театр страны в минувшие выходные принимал самый знаменитый международный вокальный конкурс планеты — «Опералию» Пласидо Доминго.
Москва во второй раз принимала престижный оперный форум за его почти тридцатилетнюю историю. Впервые это случилось десять лет назад – тогда прослушивания проводились в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, а в жюри Доминго пригласил Галину Вишневскую – свою партнершу по спектаклям в Венской государственной опере начала 1970-х. На этот раз мировой вокальный смотр воцарился в Большом: первые туры проходили на Новой сцене, а финал, совмещенный по уже привычной практике нашего времени с гала-концертом, - на Исторической. И в отличие от конкурса 2011 года в судейском ареопаге – ни одного вокалиста, ни одного певца с мировым именем. Даже вообще ни одного певца, даже и без имени – сплошь интенданты музыкальных театров планеты, кастинг-директора, словом, менеджеры от искусства. За исключением самого дона Пласидо, который на третьем туре дирижировал оркестром Большого театра, аккомпанировавшим конкурсантам, следовательно, очевидно, что адекватно оценивать в таких условиях соревнующихся он не мог. Благо, что в отличие от многих других современных вокальных конкурсов, подавляющее большинство из судей имеют хотя бы музыкальное образование – немало сегодня есть конкурсов, где даже этот санитарный минимум не соблюден.
Директора театров и фестивалей, импресарио и агенты всегда приезжали на ведущие международные конкурсы, посещали прослушивания, присматривались к молодежи, приглашали в свои проекты понравившихся, в ком маркетинговым чутьем угадывали перспективу, – никто никогда не чинил им никаких препятствий, напротив, это было обычной и даже поощряемой практикой. Но экспертную оценку на конкурсах все же выносили специалисты, музыканты высокой квалификации. В последние годы ситуация тут стала круто меняться, причем повсеместно. Из промоутеров менеджеры разного уровня вдруг превратились в экспертов, зачастую не имея для этого достаточных оснований. Точнее основание одно – их статус (директорский) в мировой музыкальной индустрии и успехи в «делании звезд», то есть солидный опыт в торговле певцами. Особенно активен переход агентов разного уровня и статуса в судьи наблюдается сегодня на вокальных состязаниях. Почему-то именно вокал посчитали наиболее простым видом музыкального исполнительства, оценку которому может дать почти кто угодно, основываясь лишь на своем опыте и вкусе…
И тон этому процессу, в общем-то, задал именно Доминго: основывая свой конкурс в начале 1990-х (первый прошел в Париже в 1993-м), он сразу посадил в жюри не профессионалов-вокалистов, а менеджеров. В этом решении были как плюсы, так и минусы. Известны проблемы судейства вокалистов вокалистами: предвзятость к представителям голосов собственного типа, проталкивание собственных учеников или учеников друзей, блокирование учеников конкурирующих педагогов (большинство бывших звезд являются профессорами вокала в разных учебных заведениях) и т.п. И очевидны выгоды от жюри, составленного из директорского корпуса, – молодежь имеет высокий шанс быть услышанными теми, кто фактически делает певческие карьеры. Но есть и обратная сторона медали. И она вовсе не во вкусовщине, которая равно имеет место в обоих случаях. Проблема в адекватной профессиональной оценке технологических сторон вокала, которую большинство менеджеров по объективным причинам дать не в состоянии. Словом, независимая экспертная оценка благодаря этому неприкрыто превратилась в биржу труда.
Благодаря имени Доминго и его статусу в мире оперы и оперного бизнеса (до недавнего времени помимо конкурса у мэтр руководил еще и двумя крупными американскими театрами – Вашингтонской и Лос-Анжелесской операми), а также внушительным премиям, конкурс всегда привлекал рекордное количество желающих принять участие. И роли не играло, где он проводится – в Астане, Пекине или мексиканской Гвадалахаре – певцы со всего мира готовы были лететь по зову великого тенора, не взирая на расстояния, особенности менталитета принимающей страны или политические моменты. В этом году и пандемия (из-за которой в прошлом конкурс все же взял паузу) этому не помешала – из 32 двух отобранных предварительной фильтровкой участников девять оказались из Северной Америки, шестеро – из Евросоюза, в то время как российские вокальные конкурсы, даже самые именитые, обычно довольствуются певцами из бывшего СССР и бывших и нынешних соцстран.
До финала добралась дюжина счастливчиков, из них россиян – четверо, еще двое из пост-СССР. Все финалисты демонстрировали технический блеск, некоторые и великолепную природу. Еще меньше тех, кто умеет петь выразительно и стилистически корректно – особенно это было видно по второй части состязания, где участникам нужно было убедить жюри в исполнении сарсуэлы – специфической испанской музыки, что-то типа национальной оперетты. Это оказалось самой скучной частью вечера – за исключением великолепного перуанского спинтового тенора Ивана Айона Риваса никто из участников не чувствует этой музыки и петь ее не умеет. Не удивительно, что Ривас получил первую премию – впрочем, абсолютно заслуженно и не только за сарсуэлу – и классическую оперную арию (Коррадо из вердиевского «Корсара») он исполнил блестяще, продемонстрировав и отличный материал, и подлинную экспрессию, и полное владение романтической стилистикой. Надо отдать должное жюри – они сумели это расслышать, поскольку внешние данные певца весьма посредственные (а это сейчас в оперном мире очень в цене, часто – больше голоса), но его пение и артистизм – впечатляют.
Среди вторых премий (их оказалось три) запомнилась армянское сопрано Мане Галоян: сарсуэла ей не очень удалась (хотя она за нее получила приз, но скорее потому, что не было конкуренток – остальные пели эту музыку еще хуже), а вот знаменитую сцену Виолеты Валери из «Травиаты» «E strano», архисложную для любой певицы, она спела технически безупречно и самое главное – невероятно проникновенно, исключительно выразительно, представ сформировавшейся оперной артисткой, у пения которой есть подлинная глубина.
Третьих премий тоже три. Две из них не вызывают никакого сомнения. Наш Дмитрий Чеблыков спел рахманиновского Алеко можно сказать совершенно – по посылу, эмоциям, да и технике, хотя зал Большого театра показался для его голоса все же великоват. Очень хорош был корейский бас-баритон Чусун Гэбриел Парк – в его Санчо Пансе (из оперы Массне «Дон Кихот») была осмысленность, глубина и выразительность, кроме того своим приятным тембром певец прекрасно озвучивал акустически непростой зал.
В целом судейство удовлетворило, хотя проход некоторых певцов в финал откровенно изначально удивлял – из-за особенностей исполнительской манеры, качеств самих голосов, их масштабности и пр. Но в финале справедливость в основном восторжествовала. Не завоевали ничего те, кто действительно еще не дотягивает до заявленного высокого уровня. Из тех, кто осчастливлен премиями, безусловно, мастерство уже есть у всех, что касается эмоциональной наполненности и подлинной художественной выразительности – видимо, это дело будущего: получившие большой аванс из рук знаменитого мэтра молодые певцы имеют теперь дополнительный стимул к самосовершенствованию.
28 октября 2021 г., "Культура"