Темнота и сырость подвала уже изрядно действовали Андрею на нервы. Лежащие на полу длинные доски снова напомнили ему картинку с катящимися в погреб фруктами. Выбрав одну покрепче, он кряхтя и сопя уложил ее на манер детской горки, а затем подтащил к нижнему краю несколько ящиков потяжелее и как смог подпер импровизированную лестницу. «Не хватало еще свалиться с ней вместе», - произнес Андрей вполголоса, подбадривая себя. Потом он снова размотал рукава, чтобы не занозить ладони, сунул фонарик за пазуху и начал свое восхождение.
Добравшись до дверей, он толкнул их – и произнес пару слов, за которые наверняка получил бы от отца подзатыльник: двери были заперты. Лучики лунного света, просачивавшиеся через рассохшиеся доски, как бы посмеивались над пленником. Андрей присмотрелся к дверцам: дерево было совсем старым, пары хороших ударов должно было хватить, но стучать руками – кулаки в ежей превратятся. От заноз. И рукава не спасут. Андрей стиснул зубы и сполз вниз, выбрал короткий и крепкий обломок ящика и опять взобрался к выходу. Оседлав свою «лестницу», он примерился, покрепче ухватился левой рукой, и стукнул по дверце. Трухлявые доски затрещали, воздух наполнился пылью, заставив Андрея чихнуть, но свобода была слишком близко, чтоб обращать внимание на такие мелочи. Андрей размахнулся, и нанес еще один удар. И еще. И еще.
Почтенного вида призрак, облаченный в длиннополый сюртук, взглянул на лежащие на столе кости и объявил:
- У вас, уважаемый, семь очков. Что тут у нас?
Призрак поправил пенсне и зачитал вслух: «Судьбы нежданный поворот: герой в начало попадет». Тут он подхватил одну из стоявших на игривом поле фигурок – одетая в странный балахон со свисавшими чуть не до пола рукавами, фигурка напоминала Пьеро – и переставил ее на клетку с надписью «Начало».
Его товарищ, который, судя по лохмотьям и всклокоченным волосам, был при жизни не то бродягой, не то философом, возмутился:
- Как это в начало? Кто ж эти правила выдумал-то?
Тут бродяга размахнулся, намереваясь как следует стукнуть по столу кулаком, но от негодования забыл о требующейся для подобного действия концентрации, а потому рука его свободно прошла сквозь столешницу.
- Коли не умеете проигрывать, уважаемый, так и играть не садитесь!
Почтенный призрак погрозил товарищу пальцем, сгреб со стола кости, бросил их в стакан и потряс им с торжествующим видом:
- А теперь мой черед ходить.
Мишка начал уж было отчаиваться, когда один из расположенных внутри камина кирпичиков поддался, и задняя стенка камина отъехала в сторону, открывая узкую лестницу. Иного приглашения истинному искателю приключений не требовалось.
- Пять очков. Мой, стало быть, выиграл.
Одетый в сюртук призрак взял со стола вторую фигурку, задумчиво провел пальцем по желтой курточке.
- Вот и игре конец. Жаль, Велесова ночь раз в году. Когда-то еще развлечемся.
Откинув люк, Мишка выбрался на чердак и огляделся. «Не сказки, значит», - тихо шепнул он. Каморка, в которой он оказался, хоть и была маленькой, но оправдывала самые смелые ожидания: были тут и книги с названиями на неизвестном Мишке языке, и всякие непонятные шутки, и – самое главное – на небольшом столике посреди комнатки была она, Волшебная птица. Мишка медленно обошел стол, разглядывая находку. Если бы его спросили раньше, как, по его мнению, должна выглядеть чудо-птица, он описал бы что-то вроде павлина, но на коротком шесте сидела сова, изготовленная из какого-то желтого металла. Кто знает, может и впрямь из золота. Янтарные глаза ее смотрели изучающее и чуть насмешливо. Мишка протянул было руку, но тут же отдернул. Нет, он уже решил, что загадает, но как потом доказать Андрею, что на самом деле побывал в тайнике? На столе валялись какие-то монеты, ограненные камни красного и зеленого цвета, но Мишка вспомнил сказки из «Тысяча и одной ночи» и поежился. Там духи-хранители позволяли вынести самое ценное, вроде лампы с джинном, но выходили из себя, стоило только прикоснуться к сокровищам. Рисковать не хотелось. Тут Мишке на глаза попалась тряпичная кукла, сидевшая у самого насеста. Игрушка – старичок с мочальной бородой, в старинном наряде, лаптях и шляпе – не казалась ценной.
- Ну из-за него-то они точно не рассердятся, - пробормотал Мишка, сам точно не зная, кого имеет в виду. Зажмурившись, он взял старика в руку. Ничего. Ни грохота, ни возмущения невидимых охранников. Сунув игрушку в карман, Мишка прикоснулся ладонью к крылу совы:
- Верните нас с Андреем домой. Пожалуйста.
И снова ничего не произошло, только вот спать почему-то захотелось. Мишка моргнул раз, другой, а на третий веки отказались подниматься, и он уснул, но на самой границе сна ему почудилось, что металлические перья совы вдруг стали мягкими и пощекотали его ладонь, как будто птица тряхнула крылом.
Андрей открыл глаза. Вспомнилось, как он бродил с Мишкой по пустому дому, как залез в потайную дверцу. Вспомнились пауки (бррр!) и то, как он искал выход из погреба. Последним воспоминанием было: дверь погреба поддается, он вываливается наружу, в растущую у стены дома траву. Неужели приснилось? Андрей откинул одеяло, и обнаружил, что спал он в отцовском свитере, даже фонарь из-за пазухи не достал, и ребра оттого ноют. Он задумчиво потер бок: да уж, это вам не на горошине спать. А как же Мишка? – пришла в голову тревожная мысль. А что, если он так в доме и остался? Нашел какую-нибудь потайную комнату и застрял там?
Андрей подскочил и заметался по комнате. Шесть утра, воскресенье. Из дому он, положим, выберется. А что родителям Мишки говорить, если они на стук проснутся? Было бы лето, сказал бы, что на рыбалку договаривались пойти. А так… Решение пришло внезапно, и через минуту Андрей уже несся по улочке. «Если что, скажу, что договаривались бегом заняться, но разминулись. А сам к чернокнижникову дому рвану. Днем-то не страшно».
Всю ночь Мишке снилось что-то волшебное, поэтому открыв глаза он подумал, что ночные приключения были частью сна, но сидевший рядом с подушкой игрушечный старичок с бородой-мочалом был совсем настоящим. Выбегая на улицу, ведущую к дому Андрея, Мишка думал: «Скажу, что в лес собирались. За грибами. И за каштанами для поделок. И вообще…» Дальше допридумывать не успел: навстречу леопардовыми прыжками мчался пропавший друг.
- Гляди-ка, обнимаются. Как сто лет не виделись.
- Дураки какие-то!
Мальчики смущенно отшатнулись друг от друга и разом покосились на два круглых личика, которые наблюдали за встречей из-за забора. Лица эти были румяными, украшенными носами-кнопками и огромными голубыми глазами, и при этом совершенно одинаковыми.
- Вечно Сорокины во все суются, – пробормотал Андрей. – И чего этим близняшкам не спится в такую рань?
Мальчишки поспешно удалились. Не проводить же секретное совещание под взглядами этих Сорок?
Сидя на берегу реки, Андрей рассматривал тряпичного старика и засыпал приятеля вопросами:
- Ну ладно монеты, тут я согласен. А чего книгу не прихватил какую-нибудь?
- И где ее потом хранить? Так чтоб и не отсырела – и родителям на глаза не попалась. Они бы расспросами замучили. А игрушка – она и есть игрушка. Скажу, что выменял. Ну старая, и что с того?
- Скажи, что на чердаке у меня нашли. Там какого только хлама нет. И все-таки жаль, что про демонов почитать не получится.
- Мы и языка такого не знаем. Только и оставалось бы, что на картинки смотреть, если найдутся.
Два призрака, проживших более века вместе в старом доме, с грустью смотрели на закат. Наступала их Последняя ночь в привычном обиталище.
- А что тут строить-то будут, Данила Егорыч, не слыхали? – поинтересовался лохматый призрак.
- Заправочную станцию какую-то.
- Тогда подамся-ка я в старую больницу, на месяц-другой. А как построят – сюда вернусь. Призрак заправки буду. Замки да особняки-то мне не по чину.
Пожилой поморщился:
- В больнице и без того многопризачно, а я уж отвык от большого общества. Направлюсь, пожалуй, в музей, там и для ума пищи предостаточно, и компания хорошая. Со мной не желаете?
- Помилуйте, батюшка Данила Егорыч, а как представляться будем? «Доктор алхимических наук, целитель Данила Егорыч Вознесенский и Гришка Грач, убийца евойный?» Я ж со стыда повторно помру.
- Неловко получится. Угораздило же вас, Григорий, в мой дом как раз посреди опыта нагрянуть. И ладно бы просто ограбили, так напасть вздумалось. А магу от реторт отвлекаться категорически запрещается! Второй век пошел, как между мирами живем.
- Дык, кто ж знать-то мог? Предупредительных табличек-то не повешено.
- И что же мне, позвольте, писать надо было? «Дом алхимика Вознесенского»? «Идет магическое действо – не входить во избежание смерти»? Не обрадовались бы соседи таким табличкам. Того гляди, дом бы сожгли.
- Ваша правда, Данила Егорыч. Да и читать-то я тогда не умел. Спасибо хоть вы, благодетель, опосля смерти научили. Нет уж, я поброжу-поброжу, да на старое место и вернусь.
- Воля ваша, Григорий, воля ваша.
- А домовой-то наш, Кузьма, ловко устроился.
- Это называется, дорогой, - пожилой призрак назидательно поднял палец, - уметь воспользоваться случаем. Мальчик не знает еще, какое сокровище в дом принес. Кузьма до смерти по живым людям да по работе истосковался. А вы не печальтесь, Григорий, не печальтесь. Привыкли мы к этому дому, да Бог даст, и к новым привыкнем. А я к вам на заправку непременно наведываться буду. Как-никак приятели.