— Сними перчатки, — бормочет Марго себе под нос,
останавливаясь за моей спиной. — Они тебя сразу выдадут в такую
жару.
Я делаю, как она говорит, и сжимаю руки в кулаки, чувствуя себя
обнажённой при свете дня.
— Держись ближе ко мне, — шепчет Марго. Она берёт меня за
руку, и я напрягаюсь всем телом. От неё исходит тепло — так
действует её магия иллюзионари. И когда я смотрю вниз, то в груди
поднимается благоговейный трепет, и я не могу оторвать взгляда от
своих ладоней. Это не белые мягкие ручки знатной девушки, но и
больше не изуродованные шрамами руки робари.
— Спасибо. За это и за то, что помогаете мне.
— Я делаю это ради Деза, не ради тебя. Хотя, признаюсь, я была
удивлена.
— Почему? — я слишком устала, чтобы смеяться, получается
только хмыкнуть.
— На занятиях ты всегда казалась мне любимицей Иллана. Ни за
что бы не подумала, что ты его ослушаешься.
— Это не моя вина, что я его самая умная ученица.
— Послушание не то же самое, что ум, — ухмыляется Марго. Я
понимаю, что она создала иллюзию не ради меня, а чтобы мои руки не
заметили стражники, сменяющие пост.
В своей форме из тёмно-сиреневой и коричневой кожи они
похожи на тех солдат в лесу. Одного из которых Марго ослепила, а
другого убил Дез.
Мы проходим врата в город молча. Эстебан и Саида держатся
вдали от нас, чтобы не привлекать внимание к нашей группе, но мы
остаёмся в поле зрения друг друга.
Столица создаёт ощущение, будто ты плывёшь по морю. Всюду
крики, волнения. Громкие голоса подзывают прохожих: один называет
специальную цену на ярко-зелёные томатильо, другой предлагает
попробовать солёные, вонючие сыры, третий рассказывает, как вино в
его бочках было доставлено из южных провинций королевства. В то же
время состоятельные дамы прогуливаются в сапогах на высоких
каблуках, хлопоча о том, чтобы не запачкать свои прекрасные
шёлковые платья грязью с улиц, заполнившей каждый тёмный уголок,
каждую расщелину между булыжниками.
В какой-то момент ребёнок ростом мне по колено проползает
мимо меня, я смотрю вниз и замечаю руку, залезшую в мой карман.
— Эй! — кричу я, но прежде чем успеваю что-либо сделать,
девчонка убегает прочь, растворяясь в толпе.
— Учится, видимо, — шепчет Эстебан, подходя ко мне. — Ясно
же по нашему виду, что у нас ничего нет.
— Учится? — переспрашиваю я.
Эстебан суёт руки в карманы, посылая приветливую улыбку, как
будто мы двое друзей, встретившиеся на рынке.
— Если ты ещё маленький и неопытный ребёнок, то ты сначала
попытаешь удачу с теми, кто выглядит так же бедно, как и ты. Потому
что, даже если тебя заметят, можешь быть уверена: им будет нечем
заплатить страже цитадели за помощь в поимке вора.
Я смотрю на него удивлённо.
— Откуда ты это знаешь?
— Я был лучшим карманником в Кресценти, — говорит он,
улыбаясь белыми зубами на фоне смуглой кожи. Не помню, когда в
последний раз он улыбался мне так часто. — Местные привыкли
отводить взгляд от нищих и даже не замечали, когда их самих
обворовывали подчистую.
— Не знала, что ты вырос на улице.
— Мы вообще много чего не знаем друг о друге, — Эстебан берёт
с прилавка спелый персик и кидает монетку торговцу. Сладкий аромат
фрукта смешивается с запахами жареной свинины, готовой для
послеобеденной толпы, чёрных кофейных бобов, обжаренных в
большом металлическом контейнере, и канализационной воды,
бегущей вдоль улиц.
— Как мы пройдём дворцовые ворота? — спрашивает Марго,
незаметно подошедшая ко мне. Она достаёт свой платок, чтобы
вытереть пот с лица.
Саида и Эстебан подходят к торговцу кофе. Она держит его за
локоть, чтобы выглядеть как парочка, и покупает две кружки. Я не
упускаю из внимания то, как хмурится Эстебан, опустошая свой
кошель с деньгами.