Весь курсантский отпуск Артём работал в порту на Амуре. Хотел отправить Аню домой, в их городок, но вредная девчонка и слушать не хотела об отъезде. В душе Тёмка и сам считал, что они и сами со всем справятся: они – семья, и нечего к мамам-папам за помощью бегать. Вот только Аню очень жалел: у неё уже заметно выступал животик, и Тёмке казалось, что ей тяжело, а она оставалась всё такой же быстрой и лёгкой, справлялась со всеми домашними делами… И ждала Артёма. Артём незаметно присматривался к Ане: всё же что-то в ней изменилось… Глаза!..
Однажды случилось среди дня оказаться в городе, и курсант Дугин на минуту забежал в школу, где работала жена. До звонка с урока оставалось совсем немного, и Артём прохаживался мимо чуть приоткрытой двери кабинета математики. С улыбкой прислушался: Анна Павловна строго выговаривала – Дугин понял, за невыполненное домашнее задание, – десятикласснику, что был выше её на две головы… Мальчишка переминался с ноги на ногу, иногда виновато взглядывал на учительницу. Артём замер: в Аниных глазах светилась такая беспокойная нежность к этому рослому пацану, что в ней, в светлой нежности этой, растворялась вся её учительская строгость. Вот эта нежность и делала Аню другой, даже чуть незнакомой… А ещё – сильной.
А ночью, когда они ласкали друг друга, – ещё по-прежнему стеснительно, как мальчишка и девчонка, но… такие трогательно – откровенные и смелые желания напоминали им, что они – муж и жена, – Аня целовала Тёмкины прикрытые глаза, брови, гладила его плечи… Шептала:
- Тём! Я так люблю тебя!.. А теперь ещё больше, – потому что ребёночек у нас…У него сердечко твоё, Тём, бьётся… и я люблю тебя, и его люблю…
А Артёма иногда захлёстывал какой-то безотчётный страх. Не секрет, что мальчишки часто говорят об этом, – ну, самом-самом тайном… как всё случается. Выходит, что это очень больно… А Аня – такая маленькая, тоненькая, – ей, наверное, в сто раз больнее будет… Просто метался, – не знал, как помочь ей, как избавить от неминуемой боли… или хотя бы уменьшить её… Как-то Аня уже дремала,– Тёмкина недавняя нежность словно укачивала её в сладких-сладких волнах. Артём чуть слышно, задыхаясь от отчаяния, спросил:
- Ань! Ну… ты боишься?
Голос его – самый тихий – она бы расслышала даже сквозь крепкий сон. А тут, в разнеженной сладкой полудреме, Аня улыбнулась:
- Нет, не боюсь. Я люблю тебя. – Повернулась к мужу, обняла его: – Спи. И ничего страшного тут нет.
И он срывался в какую-то пропасть, а потом взлетал в такие высоты… – от того, что она поняла его…
И правда, – ей совсем не было страшно. Только устала от боли: прошла почти вся ночь, и очень хотелось, чтобы в окне хоть чуть-чуть посветлело… А в конце октября светает поздно, и эта ночь казалась Ане целой вечностью. А Тёмка на полевых занятиях, – и хорошо, а то бы торчал здесь, под окном, а родзал на первом этаже… и с ума сходил бы: перед рассветом Аня не выдержала, закричала… А потом громко закричал мальчишка, и Аня закрыла глаза, и слёзы катились: как жаль, что Тёмка не слышит, какой у них звонкоголосый сын! Даже строгая акушерка улыбнулась:
- Смотри-ка! Сразу командный голос вырабатывает, – папкин сын! Серьёзный парень!
Тёмка, в полевой форме, страшно встревоженный, влетел в палату…Сердце оборвалось, когда увидел искусанные в кровь Анины губы. Опустился на колени перед кроватью, взял её ладонь:
-Ааань!
Аня улыбнулась, – по-девчоночьи заносчиво:
- И ничего страшного, я же говорила тебе! Я тебе ещё дочку рожу.
Опытная акушерка Галина Евгеньевна даже слёзы смахнула: молодые какие оба! А как жалеют друг дружку! Он каждый пальчик её целует, а она – запылившиеся его волосы, и говорят одновременно, – что-то нежное-нежное… от чего и плакать хочется, и верить – и в любовь, и в счастье…
Павел Артёмович, – так решил Тёмка: Анин отец, старшина Захаров, погиб в бою, в горах под Гудермесом. И снова счастливыми слезами затуманились Анины глаза: ну, как Тёмка догадался, что ей хотелось назвать сына Павлушей!..
А к Тёмкиному выпускному родила Аня девчонок-двойняшек, Лидочку и Лизочку.
- Две дочки – это потому, что я очень люблю тебя, – серьёзно и гордо объяснила Аня.
Тёмка так же серьёзно согласился:
- И потому, что я тебя очень люблю.
Девчонок назвали в честь бабушек: пусть радуются! А то – вечно плачут в телефон: как вы там… да рано так, – с детьми-то… да тяжело, да далеко…
И к Тёмкиным лейтенантским погонам так шло всё это: его строгая отцовская забота, и то, как они с Аней обменивались взглядами, и весёлый, ласковый Павлуша в крошечной тельняшке. Павлуша осторожно покачивал красивую коляску, – подарок Тёмкиных однокурсников и командования училища, – там сладко спали две девчонки с одинаковыми – папиными! – тёмными бровями вразлёт.
Служить лейтенанту Дугину предстояло в мотострелковой части под Мурманском. Офицеры переглядывались: тяжеловато будет, – совсем молодые оба, с тремя малыми ребятами, да в Заполярье! А генерал-майор, начальник училища, задумчиво улыбнулся:
- Они справятся. Тяжелее будет тем, кто без семьи поедет к месту службы.
… И Игорю Калмыкову так и было, – тяжело, неуютно… одиноко. Служил под Оренбургом. И, хоть на плечах уже были капитанские погоны, Калмыков, как и в училище, оставался угрюмым и необщительным. А женщины засматривались на хмурого капитана. И командир части, полковник Курагин, настойчиво советовал:
- Жениться надо, капитан. Не годится офицеру – без семьи: это всё равно, что полк – без тыла.
- Не с моим счастьем, – скупо усмехался капитан Калмыков.
Так и получалось: с Любашей, заведующей «Военторгом», повторилась ещё курсантская история с Иришкой, – точь- в-точь… Перед самой свадьбой Любаша вдруг покачала головой:
- Не любишь ты меня, Калмыков… Думаешь, не вижу!
Всё же с надеждой ждала, что он возразит, объяснит, убедит… А он устало молчал, курил у окна. Потом предложил:
- Давай домой тебя отвезу. Поздно уже.
А что он, капитан Калмыков, мог поделать, если Любаша ничуть не была похожа… на Аньку Захарову. Конечно, Игорь знал, что Аня дано не Захарова, а – Дугина… Знал, что у Дугиных трое детей, – когда в прошлом году был в отпуске в родном военном городке, рассказал Юрка Субботин. С сожалением покачал головой:
- Болван ты, Калмык. Такую девчонку упустил. Знаешь, какой Анька красавицей стала! И, знаешь… – у них с Тёмкой по-настоящему всё, – ну, любовь… семья, дети. Трое, представляешь!.. Мальчишка и девчонки-двойняшки. А Дугин уже майор, – обогнал, выходит, тебя. Хоть и позже училище окончил. Оно и понятно: на Севере служит все эти годы.
А капитан Калмыков понимал: не потому, что на Севере… Просто ещё тогда, в их военно-спортивном лагере, ему, самолюбивому и своенравному командиру школьной команды, стало ясно: из них двоих командир – это он, Тёмка Дугин. А Артём совсем не собирался занять его командирское место. И Калмыков принимал как должное Тёмкино: есть, командир! Понимал, что Дугин – настоящий друг… наверное, – единственный. Но всё время оказывалось так, что некогда было об этом думать… некогда – пусть даже взглядом – поблагодарить Тёмку за дружбу, за всегдашнюю, неизменную поддержку… сказать хоть одно слово, – что он, командир, рад их дружбе… А дни пролетали, и они, мальчишки, взрослели… но Игорь всё равно знал, что Тёмка всегда будет рядом, всегда поймёт и поддержит. И Тёмка понимал и поддерживал, – даже когда стояли они на грани его, Калмыкова, предательства: так впервые вышло со школьным сочинением… И даже тогда, во время их драки на плацу, у Игоря было странное чувство, что Тёмкина рука изо всех сил пытается удержать его, – на самом краю какой-то безысходности…
… А однажды капитан Калмыков чуть не поверил… ну, не в счастье, скорее, это была лишь надежда, что счастье появится, – потому что Настя, синеглазая медсестра из санчасти, сказала, что беременна… И он, капитан Калмыков, как мальчишка, не спал всю ночь… Решил, что это обязательно будет сын. И назовёт он сына Артёмом.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 22
Часть 23 Часть 24 Часть 25 Часть 26 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»