Фосгейт сидел совершенно неподвижно. Его суровое выражение лица было слишком красноречивым. Чедвику захотелось выхватить у этого человека монокль и запихнуть его в свое грязное горло, посмеяться
над тем, что, по его мнению, было довольно забавным зрелищем, когда челюсти Фосгейта дернулись, когда он безуспешно пытался откашляться.
“Я не убийца, Фосгейт. Я не буду в этом участвовать".
Фосгейт сохранял это тревожное спокойствие — навык, отточенный годами за письменным столом и винтовкой. “Прежде чем вы уйдете на полпути, не вешайте обвиняемого, пока не услышите факты". Чедвик сделал паузу. Он и так уже сказал достаточно. Возможно, даже слишком много. “Продолжай”. Пока длилась молния, Фосгейт поднял подбородок к своим трофеям. “Охотник не обязательно убийца. Убийство - это такая... грязная работа. Это для обычного преступника.
Обычный человек. Я осмелюсь сказать... “Мы выше простого человека?” “Туше, старый друг. Туше. Но я верю, что вы уловили дух этого”. Фосгейт повернулся к очагу, казалось, загипнотизированный пламенем. Глаз за моноклем мерцал в ярком свете огня. “Не нужно пачкать руки. А?” Чедвик пошевелился. Он смотрел на окна с нарастающим страхом. “Мне продолжать?” - поддразнил Фосгейт. “Если ты должен”.