Осень на дворе. Облетают листья. Разноцветные, как игрушки на ёлке. Небо серое, как ватное покрывало, самое то для посещения кофейни. Тот самый момент, когда не хочешь вылезать из-под одеяла, но надо, а снаружи ещё и... Горит все. Полыхает без огня. И у тебя есть немного свободного времени. Ровно на один разговор, один маффин с вишней и нестерпимо-сладкий Моко в любимой кофейне. Да. Моко. И сливок побольше. И в этот момент блаженства приказать времени встать.
Старый медный колокольчик звенит над дверью, когда я толкаю ее, чтобы войти внутрь. Делаю заказ, сажусь в кресло-качалку и беру клетчатый плед. Забираюсь с ногами. Штамп? Быть может. Но я, чуть покачиваясь в кресле, кутаюсь в сочетание белого, красного и черного, пахнущее шерстью и уютом. Мне тепло. Моей многострадальной затекшей спине уютно. Лофтовые лампы не заслоняют своим светом холодное уличное солнце.
Из граммофона с ручным заводом поет несравненная Дитрих. Сливки на кофе, что поставили передо мной, возвышаются над краями чашки, как айсберг.
— У вас ристретто горький! — Внезапно раздается от стойки. — Вот капучино на соседней улице... — визжит молодая мадмуазель.
— Переделать на капучино?
Парень за стойкой не очень понимает, чего от него хотят. Ристретто и будет горьким. И будет бить в голову, как хороший коньяк. Сразу и наверняка, как пуля в затылок. Это же ристретто, он другим не бывает.
— Нет! Я же заказывала ристретто, но потрудитесь объяснить, вы всем такой горький ристретто делаете, или это я чем-то не угодила?
Чуть повернув голову в сторону говорящих, я с интересом наблюдаю. Человек всерьез, кажется, не понимает, что он говорит. Смотрю на часы. Они недоуменно вздрагивают секундной стрелкой. Я жду. Хотя ожидание, скорее всего, напрасно. Тот, кого я жду, не любит кофейни. Больше, чем кофейни, он не любит только невыполненные обещания. Свои.
— Девушка... Но ристретто всегда готовится так и никак иначе. — возражает парень у стойки, но в ответ ему гневная посетительница лишь недовольно фыркает и сдувает выбившуюся прядь челки, чтобы не закрывала глаза.
Внезапный отблеск идеи в глазах бариста, лёгкая улыбка на кончиках губ. Парень легонько касается ее ладони кончиками пальцев.
— Хотите... Я имбирный чай сделаю. Он перебьет горечь. И полезен.
— Имбирный чай? — посетительница недоуменно хлопает глазами. — А... А давай. Знаешь... Ты странный. Но давай попробуем.
Все это скорее ощутимо, чем происходит. Где-то вне, но внутри. Я углубляюсь в чтение книги. Дальнейший диалог не представляет для меня интереса.
Гремит колокольчик над дверью. Я дергаюсь от резкого звона и стараюсь поглубже спрятаться в плед - посетитель, откуда бы он ни был, вносит в этот уютный мир холод, дождь и запах застоя. Запах подвесного моста. От этого запаха не спрятаться меж сухих страниц книги, он пробирает до костей, и кажется, ты до костей пропитан этой подвешенной сыростью.
— Я хочу кактус! — громогласно восклицает мужчина.
Бариста за стойкой чешет в затылке.
— Но... Это кофейня. Здесь подают кофе. Пирожные там...
— Нигде не написано, что я не могу тут получить кактус!
Я выныриваю из книжного мира, высовываясь из пледа на кончик носа. Гоняю чайной ложкой просевшие сливки по темной кофейной глади. Парень-бариста задумывается на пару секунд, после чего подаёт один из аккуратных маленьких кактусов с полки. Круглый, с длинными красивыми иголочками. Не кактус - загляденье. Мужчина, недолго думая, открывает рот и, с явным предвкушением удовольствия, пытается откусить растопыривший во все стороны от испуга иголки суккулент. Результат предсказуем. Уколов язык, мужчина взвыл от боли и отшвырнул от себя растение, расколотив зелёное кашпо.
—Что вы мне подсунули? Юноша? Может, я пришел кофе пить, а вы тут со своими кактусами! Тьфу, а не кофейня! Жалобу я, конечно, писать не буду, но у вас отвратительный сервис.
Недовольный посетитель уходит, хлопнув дверью. Стекло жалобно дребезжит, звоночек испуганно замолкает, не подавая голоса, когда входит следующий человек. Девушка. Я рисую облака на кофейной пенке.
— Здравствуйте... Я... Я не знаю, чего я хочу. Я хочу, чтобы это был кофе, но... Я сомневаюсь, что такой, как я хочу, есть.
—А какой вы хотите?
Девушка задумывается. Я кутаюсь в плед поглубже. Лучше уж подслушивать чужие диалоги, чем собственные мысли, что слишком буквально восприняли рекомендацию взять с собою плеть.
— Я хочу, чтобы он был... Сладким. Да. Но терпким. И чтоб это все ещё был кофе, но без кофе. Или почти без кофе. И чтобы там ещё печенье было. Но без печенья.
По ту сторону стойки раздается тихий смешок.
— Поздравляю. Вы только что описали раф "Имбирный пряник". Делаем?
— То есть... То есть такой есть? И его пьют? И у него тоже есть свое название? Здорово как... Да, делаем, конечно же делаем!
Маффин закончился. Паскуда. Как невовремя. Как раз тогда, когда на часах встала, вздрогнув, секундная стрелка. Когда тучи затянули небо предгрозовой чернотой и вихри ветра сорвали красное с деревьев, неловко слепив человеческую фигуру.
Я делаю первый глоток. Моко кажется мерзко-горьким. Таким, что першит в горле. Он уже давно остыл, требуя перемешать себя с шоколадным топингом, что заныкался на самое дно и отгородился от остальной массы стеной разности плотностей.
Колокольчик звенит над входной дверью. Я кутаюсь в плед, прячась глубже. Всей собой стараясь сделать вид, что меня нет. Но едва различимые шаги тихо скрипят по полу, как шорох кошачьих лап. И запах сандала и пергамента приближается. Опускается в кресло напротив невесомым облаком.
Остальные звуки меркнут. Остаётся только стук сердца, мерный, сонно-замедленный, как холодный северный ветер, монотонно дующий в одном направлении.
— Моко?
Терпкий, какой могла бы быть лишь настойка из гибискуса, голос того, кто пришел, спрашивает отстраненно. Ему нет никакого дела до того, что я пью. Это всего лишь удобная тема для разговора. Я стараюсь делать вид, что меня нет, но книга исчезает из моих рук, растворяется, становясь прозрачной. Дольше прятаться невозможно.
— Почему не турецкий?
— Ты знаешь, почему.
Раздражённо передергиваю плечом, увлеченно рассматривая интерьер соседнего столика.
— А... Почему... Не американо?
Я молчу. Мне нечего ответить. Он прекрасно знает, что никто так не варит американо, как он. Я не понимаю, зачем он это спрашивает. Неужели он забыл даже то, что я не приму американо из других рук?
Набравшись смелости, поворачиваю голову. Рассматриваю его, вдыхая запах сандала. Красный - преобладающий цвет в его одежде. Шрамы на спокойном лице. Волосы, которые он подбирает в хвост и несколько косичек, закалывая обсидиановыми шпильками... Как можно, проходя через время и миры, оставаться настолько неизменным?
— Надолго ты здесь? — нехотя интересуюсь я.
— Пока свеча не догорит.
Пожимаю плечами. Мне чего-то не хватает. Он молчит. Если спросить - ответит. Но не более. Мы давно исчерпали лимит того, что нужно сказать при встрече.
—А где... — Внезапная догадка осеняет меня, когда я смотрю ему за спину, стараясь сосредоточиться на медном колокольчике над дверью.
Мой собеседник останавливает меня плавным жестом руки. Пальцы не касаются меня, но воздух покидает лёгкие, как от удара поддых.
— Крылья разрушителя миров не убираются в ваш автобус. Мне пора.
Стрелка моих часов вздрагивает от этой фразы. Неожиданно для самой себя, я резко поднимаю на своего собеседника взгляд. Его глаза все так же чернее самой черной ночи.
— Подожди. Ты... Ты все ещё варишь кофе с анисом?
Он горько усмехается краями губ, вставая из-за столика.
— Если ты все ещё печешь венские вафли по выходным.
Мой собеседник истаивает, исчезает, вспыхивая, порхает кленовой листвой по кофейне, забираясь в укромные уголки, чтобы после совсем пропасть.
Недопитый моко остается на столе, в чашке, сдвинутой как можно ближе к самому дальнему краю. К кофе не хватает маффина, а брать ещё один не хочется. В стекло проморзгло стучатся капли дождя. Ветер, что порывисто залетает в забытую открытой форточку, пахнет грозой, воском и немного сандалом.
#рассказ #кофе #фентези