Золотые монетки мерцали в отблесках костра. Они притягивали взгляд, манили и вызывали восхищение всех лепреконов, стоявших вокруг внушительного горшка. Старейшина общины кашлянул, привлекая к себе внимание. Его хриплый голос был необычно сильным для дряхлого, скрюченного веками существования тела. Поправив зеленую шляпу, он важно начал:
— Мы собрались здесь, в эту тёмную ночь и возле этого славного костра не только лишь для того, чтобы угоститься этим чудесным потином и выкурить одну-две трубки. Нет. Наступают трудные времена. Люди, эти легкомысленные и жадные до чужих богатств создания, всё глубже вторгаются в заповедные леса и проникают в самые потаённые уголки гор.
— Глупые людишки! Что им здесь надо? Жадные… Когда уже отстанут? — посыпались недовольные вскрики со всех сторон, и старейшина вскинул руку, призывая к тишине.
— Разделяю ваше недовольство, но речь пойдет об угрозе гораздо большей, чем простое любопытство людей. Прошлой ночью они пробрались так далеко, что едва не обнаружили Золотой Горшок! — речь старика к концу сделалась громче, но крики страха, паники и возмущений заглушили его.
Старик молча ждал, когда сородичи успокоятся. Он разделял чувства своей общины. Внимательно разглядывая каждого из них, он остановился на молодом лепреконе Дорби. Он был единственным, кто молчал, неловко оглядываясь на сородичей. Старейшина нахмурился. Что-то сильно беспокоило его, будто Дорби скрывал какую-то тайну от общины. Но в чём подозревать? Золото в котёл он приносил исправно, ловко уходил от случайных путников, а, главное, просто мастерски проникал в подвалы пабов, добывая выпивку.
Тем временем лепреконы постепенно успокаивались и замолкали. Старейшина продолжил речь, рассказывая о необходимости перепрятать золото, дождавшись дождя с радугой. Пока же, необходимо тщательно охранять Золотой Горшок.
Дорби слушал речь Старейшины невнимательно. Его взгляд равнодушно скользнул по объекту обсуждения и молодой лепрекон вновь ощутил разочарование – его жажда золота крепко спала. Эти круглые блестящие монетки совершенно не привлекали его. Он рано понял свою особенность, и по наитию скрыл её от соплеменников. Внутренний голос шептал, что не стоит отличаться от других. Попытка завести разговор с приятелем завершилась провалом – тот вытаращился на него с ужасом, когда Дорби издалека начал подводить его к мысли, что лепрекон может не любить золото. Вспомнив этот эпизод, он грустно вздохнул: «Немало же тогда самогону пришлось притащить, чтобы этот разговор выветрился из памяти Дёрана на утро».
Вот и сейчас он привычно изображал негодование. Мечтал удрать в паб в ближайшей деревне и побыть там среди людей, скрыв свой зеленый костюм под темным плащом. Слушать их рассказы, пить эль и отчаянно завидовать всему, что с ними происходит.
Дорби повезло — очередь дежурить возле Золотого Горшка выпала не ему, поэтому он дождался удобного момента и поспешил к деревне через лес. Из кустов забрал припрятанный чёрный плащ, надел и зашёл в паб . Там уже привыкли к необычному гостю, и редко кто обращал внимание на бородатого коротышку, который полвечера сидел в углу, выпивая кружку за кружкой эля.
Он устроился на любимом месте и прислушался. Громкий спор двух постоянных посетителей был привычно-скучным: они никак не могли выбрать лучший сорт пива и каждую неделю пробовали напитки снова и снова. Внезапно он услышал голос кузнеца — тот вполголоса рассказывал что-то плюгавому человечку, сидящему перед ним. Прислушался сильнее и уловил монотонную речь кузнеца: «… уж два десятка вместе, всегда рядом. Ободрит, приласкает да совет добрый даст. А теперь уж который день лежит, руки поднять не в силах. Исхудала. Лекарь молчит, помочь не может. А тут сказывали, в городе кудесник есть. Кого хочешь с того света вытянет. Только заплати. Не мало ремесло моё приносит, но даже десятой части той платы не осилю. Горько продавать хозяйство, но без моей Арин еще горше».
Дорби вспомнил строгую жену кузнецу, что нередко встречал в деревне. С виду суровая, в душе она была доброй и чуткой. Внезапно припомнилось, как резко она шуганула мальчишек, что дразнили его и кидали камнями. Над карликом потешались многие, но редко кто помогал. Пусть лепрекону удары были не страшны, но огорчали сильно.
Настроение внезапно испортилось. Он слез со стула и побрёл прочь.
На поляну вернулся понурым. Он сам не понимал, отчего стало так грустно. Блеск монет привлекал внимание. Как завороженный, он двинулся к Золотому Горшку. Лепреконы-стражники понимающе переглянулись. По опыту знали, как манит молодняк золото, поэтому не препятствовали Дорби. Тот внимательно смотрел на маленькие кругляши и вспоминал их разговор.
— Спасибо вам, — поднялся он с земли и неловко отряхнул плащ.
— Не стоит благодарности, — мотнула головой женщина и тут же огорченно добавила, — дети так злы. Но мы все должны помогать друг другу.
Улыбнулась и, не дожидаясь ответа, ушла. А он еще несколько минут задумчиво смотрел ей вслед.
«Должны помогать… должны. Должны помогать друг другу», — звучали в голове слова. Он смотрел на золото и видел её. Внезапно для себя он сделал шаг вперёд. Кинул осторожный взгляд на увлеченно спорящих с друг другом стражей. Они не смотрели в его сторону. Протянул дрожащие руки, схватил Золотой Горшок и исчез с поляны. Вопли всполошившихся стражей он уже не услышал.
Исчез в одном месте и появился в другом. Невидимым пробежал далеко вперёд, снова переместился. Отсиделся в кустах, пока лепреконы в паре метров от него обыскивали пещеру. Снова переместился. Вся ночь превратилась для него в безумную игру в пятнашки, где он всеми силами пытался избежать касания. Очередное перемещение, еще одно, и ещё. Уставший, он упал на болотную кочку, понимая, что силы кончились. Текли минуты, но никто не появлялся. «Вот сейчас появятся», — шептал он, но никого не было. И, в очередной раз повторив фразу, он заплакал от внезапного облегчения.
На рассвете кузнец нашёл на кухонном столе деньги. Он долго смотрел на них. Золотые монетки мерцали, ловя отблеск тусклых солнечных лучей, проникающих сквозь окно. Притягивали взгляд, манили и вызывали восхищение. Кузнец медленно подошел к столу, погрузил пальцы в золото и просеял сквозь пальцы. Монеты завораживали и успокаивали. Заставляли забыть всё.
