Петр Сергеевич солидный мужчина, с брюшком. Но это его не портило, а наоборот, добавляло солидности. Он был уважаем и любим в коллективе. Раньше он шалил, но это было уже в прошлом. Хотя шалости еще бродили в его крови и не давали ему обрюзгнуть и состариться раньше времени. А также придавали ему шарма, молоденькие сотрудницы с ним невинно флиртовали и спрашивали совета. Петр Сергеевич советовал, смеялся, сыпал комплиментами и был душкой.
Танечка работала с ним в одной конторе. И была уже Татьяной Васильевной в некоторых ситуациях. Ну, работе, совершенно точно уже была Татьяной Васильевной. Но ее не очень любили. Потому что она не хихикала со всеми над шутками Петра Сергеевича и совета у него не спрашивала. А подходила к нему, только если был конкретный вопрос и ждала такого же конкретного ответа. Была довольно строгая и язвительная. Вот это качество раздражало всех окружающих больше всего. Все считали ее не Танечкой, как Петр Сергеевич, а язвой.
Петр Сергеевич относился к ней покровительственно и поэтому считал возможным, иногда, наедине называть ее Танечка. Она ему нравилась и при случае Петр Сергеевич воспользовался б моментом. Но момент не предоставлялся, и Петр Сергеевич немного грустил по этому поводу. Он опекал Танечку, подсказывал ей, что надо делать в той или иной ситуации.
Иногда он с грустью смотрел, как Танечка шла по коридору, слегка покачивая бедрами. Ножки у нее были очень даже стройные. И попа красивая. Дальше Петр Сергеевич старался не думать, чтобы не распалять свое воображение. Но воображение, само по себе распалялась. Потому что знал, знал Петр Сергеевич, как там все устроено у женщин с красивыми ножками.
В душе Петр Сергеевич все же надеялся на момент. Что он обязательно представится в нужный момент. Главное, чтобы этот нужный момент не оказался просроченным. Потому что ж знаете ведь, когда ждешь, ждешь, а потом уже и вроде как нафиг надо. Он понимал что, если такое случится и холодность к нужному моменту проникнет в его кровь, он будет горько сожалеть об этом, но не сможет себя переломить и откажет Танечке. Вот так, немного сложно и замысловато обстояли дела в душе Петра Сергеевича.
А когда-то, когда-то он не ждал этих самых моментов, как сейчас, в засаде, а хватал, подчинял и получал! Но возраст и вес берут свое. Тактика меняется и жизнь тоже.
Но однажды… все поворотные моменты в жизни начинаются именно с этого слова «однажды»…
Однажды Петр Сергеевич вдруг задержался на работе. И Татьяна Васильевна тоже задержалась. Утром, Петру Сергеевичу по секрету и не без злорадства, об этом рассказала секретарша Валечка, Татьяна Васильевна получила выволочку у начальства в кабинете. Валечка слышала, как кричал директор на Татьяну Васильевну и надо сказать зря кричал, потому что сам был виноват, в том, что они не успели отчитаться перед вышестоящей организацией. И ведь понимал директор это, что сам виноват, Татьяна Васильевна ему много раз напоминала, что надо проверить и подписать отчет, а ему все было некогда, но признать этого не хотел. Да и директор всегда, по определению, прав.
Татьяна Васильевна выскочила из кабинета, едва сдерживая слезы, вся в красных пятнах. Стараясь на смотреть на Валечку и зная, что она сейчас же расскажет всему коллективу об этой выволочке в самых язвительных выражениях. Просидела минут сорок в туалетной комнате, чтобы успокоиться и привести себя в порядок.
К этому моменту весть коллектив уже знал о случившемся и обсуждал это и в курилке, и у кофеварки. Большинство, конечно, злорадствовало, хоть и понимало, что Татьяна Васильевна не виновата. Но ведь так приятно, что выволочка досталась не тебе, а не очень популярному сотруднику?
Из-за того, что Татьяна Васильевна не могла работать полдня, все переживая несправедливость наказания, она осталась вечером. Ну и еще потому, чтобы не сталкиваться со злорадствующим коллективом в раздевалке. Не видеть торжествующе-скорбные физиономии и не слышать притворные сожаления.
Она осталась сидеть в кабинете, прислушиваясь, как замирает жизнь в офисе. А Перт Сергеевич, спустился было в раздевалку, чтобы поддержать Танечку, но увидел, что ее нет и вернулся. Подумать.
В тишине офиса думалось хорошо. О жизни. О несправедливости начальства и жизни в целом, но стройных ножках Танечки и о ее попе, и о…
Петр Сергеевич не заметил и пропустил тот момент, когда надо остановить разыгравшееся воображение и воображение разыгралось, распаляя плоть Петра Сергеевича. Когда стало совсем невмоготу он встал, чтобы размяться, выпить кофе, остыть и пойти домой к законной супруге, но тут увидел свет в кабинете Танечки. Остановился. Подумал, что еще есть шанс отступить от задуманного, но решительно направился к кофеварке и приготовил две чашки кофе.
— Танечка, — он без стука вошел в кабинет. — Как хорошо, что мы остались одни! И сейчас выпьем вместе кофе.
Он поставил чашку перед Танечкой, присел рядом и посмотрел ей в глаза.
Глаза у Танечки были красивые, несмотря на то, что заплаканные и чуть опухшие. Понятное дело, что она не работала, а сидела и переживала все это время.
Танечка вздохнула, посмотрела с благодарностью Петру Сергеевичу в глаза, нет, она посмотрела прямо в душу, да нет же! Она посмотрела прямо в естество Петра Сергеевича, покраснела и опустила глаза. И несмело притронулась к чашке.
Петр Сергеевич вдруг ощутил себя как раньше, когда он хватал, подчинял и получал! Властно и мягко накрыл руку Танечки ладонью, потом скользнул к тонкому запястью и почувствовал большим пальцем, как бьется ее пульс. Это взволновало даже больше, чем взгляд. Это была беспомощность и покорность. Как этого не хватало в жизни Петра Сергеевича.
Он властно взял Танечку за руку и притянул к себе. Поцеловал в сухие губы.
Сидя целоваться было неудобно, он встал, потянул за собой Танечку и она покорно встала. Они целовались нежно, страстно и безрассудно. На фоне темного окна, мерцающих огней и слепящих фар. Только они и огни города. Только они. Только…
— Че это? — гремя ведром в кабинет, зашла уборщица.
Танечка дернулась, схватила сумку и выбежала прочь.
— Ну что же вы, — устало сказал, враз постаревший Петр Сергеевич, — что же вы, Ираида Ивановна, стучать не умеете?
Он раздосадовано хлопнул дверью и пошел домой.
С этого дня он потерял покой. Каждый раз, встречаясь с Танечкой, он чувствовал ее сухие губы, нервный пульс и покорность. Татьяна Васильевна кивала и проходила мимо, словно и не было никогда «только они и огни города. Только они. Только…»
Но Петр Сергеевич знал, что это было и могло быть даже больше, чем «только…»
Он был искусен и изощрен в любви. Он знал, что любая женщина была бы счастлива быть с ним. Он был очень нежен, бесконечно нежен. И хотел поделиться этой нежностью с Танечкой.
Но она избегала его.
Петр Сергеевич злился, грустил и не понимал. Ведь это же ему не приснилось! Ведь были только они. Только…
Но она избегала его.
А потом она стала ему сниться. Во сне Петра Сергеевича Танечка была покорной и безрассудной. Он целовал ее нежно и страстно. И просыпался в самый неподходящий момент.
И через месяц решил поговорить с ней откровенно.
— Танечка, — несмело начал Петр Сергеевич, когда они случайно оказались одни у кофеварки, — ты мне снишься.
Он вздохнул, подождал ответа и не дождался.
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Спасибо за прочтение. Лайк, подписка и комментарий❣️❣️❣️ Еще рассказы автора:
— Я понял, что я уже немолод и настало время исполнения желаний. Моих желаний. Я хочу быть нежен с тобой и страстен! Я хочу…
Но Танечка недослушала его:
— Я понимаю. Но это ваши желания, но не мои, — она поставила полную чашку и вышла, оставив разочарованного Петра Сергеевича.