Друг мой, долгими ночами без сна, не пытался ли ты забыться в подсчёте овечек? Не растворялось ли твоё сознание в идиллии голубого неба и зелёных холмов, по которым неспешно движутся тонкорунные стада?
Гармония – сродни счастью, может, и есть само счастье некогда потерянного рая, в котором никто из живущих не был, и в которое большинство даже не верит.
Род человеческий дважды потерял свой рай: и наяву, и в мечах. Впрочем, может, не потерял – рай у него дважды украли, вначале совратив рассудок, а после испоганив душу. Оставшись ни с чем, пошёл человек по своей истории вначале хищником, затем потомком приматов, пока не докатился до статуса торфа...
Отныне преданным и стойким, остаётся не полагаться на разумные доводы, а с головой уйти в сказки разума и верить в то, что большинству кажется безумным. Потому что большинство – безнадёжно безумно…
В одну из бессонных ночей, мне привиделось, что род человеческий, как несмышлёных овечек, кто-то считает в долгой борьбе со своей бессонницей. И всё наши судьбы – как белые пятна на склонах времени, и сами жизни – лишь упорядоченное топтание на месте, подобное бегу стрелок на циферблате.
В сменившем бессонницу сне, я думал, что мой разум блуждает по Елисейским полям, но испорченный жизнью рассудок настойчиво мучил вопросами, на которые не находилось ответа. Он будоражил, свербил, гнал из сна навязчивыми мыслями; словно шулер, извлекая нужные доказательства и подбирая вкрадчивые слова, отчего доводы становились невыносимы…
Он говорил: "Не для того ли приставлены пастухи, чтобы овцы пребывали в гармонии до конца своих дней? Псы стерегут разве не из милосердия? Ответь мне, какова цена пасторали и в чём обратная сторона идиллии?"
Я проснулся. В окна смотрела луна и, вместе с ней, в мой дом заглядывали бессчётные очи ночных звёзд. Что видят, о чём думают они? Быть может, считают людей, отбившихся от сновидений ?
Распахиваю окно – меня обнимает промозглый холод поздней осени, романтический и гнетущий одновременно. Внизу, чуть подсвеченный фонарями, застыл бесприютный город, полный людей с несбывшимися надеждами, жизни которых уже списали в утиль истории…
Ночь, как берег океана… Мир затих, в мире нет никого… Только злой рассудок, приросшая к душе земная тень, искушает и путает наваждениями.
И уже другой холод пробирает душу; и сердце замирает от мысли, что в мире ничего нет, и никогда не было. Есть только вселенская пустота и обречённая бессонница усталого Космоса…
