Авдотья так крепко спала, что даже не дрогнула ресницами плотно сомкнутых глаз, когда на улице кто- то завопил тоненько и испуганно, да так, что, казалось, задребезжали рюмки в буфете. Алешка выскочил в зал, толкнул ставню, благо не накинул крючки на ночь, и ошалело смотрел как несется заполошно по улице Варькина помощница по хозяйству, а по сути прислуга Анися. Девчонку эту, чудную, слегка не в себе, вообще то звали Анной, но когда ее взял к себе Николай, совсем малышкой, черт его знает в каком качестве - то ли в приемные дочки, то ли в воспитанницы, ее имя быстро забылось , а на смену пришло это - доброе, славное, немного глуповатое -Анися. Так и жила девчонка в чужой семье, а когда появилась Варя, то она прилепилась к ней, как вьюнок к стволу, и не опускала. Хорошая, ласковая , работящая девочка всегда отличалась спокойствием, даже флегматичностью, а вот сейчас бежала так, как будто за ней гнались дикие звери и визжала. Алешку полоснуло по сердцу горячим, всей кожей он почувствовал Варькину беду, и одним прыжком, как будто снова стал тем, молодым, сильным, упругим мальчишкой, до смерти влюбленным во взрослую, недоступную соседку, перемахнул через подоконник, догнал Анисю, схватил ее в охапку.
- Что!!! Что??? Случилось что, спрашиваю!!!
Анися запрокинула плоское, как сковородка, белое,залитое слезами лицо, и, кривя рот, закричала -хрипло, отчаянно, страшно
-Папка Коля!!! На вилах!!! Лежит !!! Мамочка!!!
…
Половина села топталась у Николаевых ворот, пока мертвое тело снимали с вил, укладывали в милицейский уазик, выводили совершенно синюю, трясущуюся Варю, усаживали в кабину вместе с бледненькой, заплаканной Анисей. И потом, когда уазик скрылся за завесой августовской пыли, сельчане клубились у дома по-прежнему, переговаривались непривычно тихо, шептались, переглядывались, ежились. Было действительно страшно. Как будто черная туча плашмя легла на село - таких ужасов оно испокон веков не знало.
-Допилась. Вот гадюка, ведьма, мужика такого угробила. Говорят, уж не первого, все мужья у нее страшную смерть приняли. Шляется всю жизнь, cyкa, никакой управы на нее нет!!!
Голос бабы визгливо и зло срывался на какое-то кудахтанье, она аж шипела от злобы, кто-то ей поддакивал, соглашался. Но в этот хор ворвался хрипловатый голос председателя и потушил вонючее пламя сплетен
-Молчи, дура!!! Ты что, своими глазами что видала? Мужики померли у нее, да, не повезло бабе. Мыкается она, бедная, бьется, как травинка на ветру, а вы тут зубье свое гнилое навострили. Вон, девка их говорит, что Николай спьяну споткнулся да прям на вилы завалился, они из сена торчали. И милиция так считает. А вы тут дерьма налили. Пшли по домам!!!
Алешка слушал все это сквозь туман в голове, жуткая картина стояла перед глазами - грузное тело Николая с трудом завалили с носилками в кузов, дернули неловко, с лица его спала простыня, и он, оскалив кривые желтые зубы, остановившимся взглядом уставился в небо. Но еще страшнее ему показалось лицо Вари. В нем больше не было жизни...
…
-Алешка, я все понимаю. Ты не мучайся, не прячься, все равно это не спрячешь, вылезет. Я знаю, что ты о Варе думаешь все время, болит у тебя она, прямо в сердце болит. Так вот я что скажу тебе - ты мысли о ней от себя не гони. Пусть она живет в тебе воспоминанием, мечтой красивой, сказкой. А на нее настоящую -не смотри. Зачем она тебе, настоящая, ведь той, которую ты любил, больше нет. Эта Варвара, вон, пьет горькую, постарела, волосы клочьями, лезут. Запах от нее такой...вроде болотистый, тиной она пахнет. Ту помни. Эту забудь!!!
Алеша с Авдотьей тихонько ползли вдоль темнеющего леса - везли на телеге, запряженной старым колхозным конем, мешки с удобрениями по заданию председателя. Авдотья сидела рядом с Алешкой, напряженно выпрямив спину, и говорила, говорила. Алешка уже почти не слушал ее, искоса поглядывал на ее грубоватый, почти мужской профиль, на лоб, облепленный влажными прядями редких волос, опускал взгляд ниже, на плоскую грудь, впалый живот, и молчал. Он не любил эту женщину. Но он чувствовал с ней странное родство душ, она для него была даже не сестрой, они были единым целым, разделенным на две половинки. И он вечно бы жил с ней, не думал бы ни о ком...Если бы не горела в нем таким бешеным пламенем, не сжигала бы его изнутри до пепла эта ведьма. Варя!!!
Он встряхнул с себя морок мыслей, как будто вынырнул, чуть толкнул жену плечом
-Дунь. А Дунь. Давай дите заведем, а то живем, как два бобыля. А? Что скажешь?
Дуня вздрогнула, кинула косой взгляд куда-то мимо мужа, слегка сжалась, как будто. Потом показала Алешке в сторону рощи. Там на фоне белых стволов, отливающих серебром в гаснущем вечернем свете хорошо выделялась фигура человека. И очертания машины чуть поодаль.
-Смотри. Вроде милиционер. Чего ему тут надо?