Изначально венгерские гусары были чем-то наподобие народного ополчения, набираемого по одному от 20 домов (húsz по-венгерски), поэтому лат они, как таковых, не носили, ибо для ополченцев это было откровенно дороговато. При этом защитные свойства в их обмундировании успешно выполняли… нашитые витые шнуры на одежде, впоследствии ставшие элементом венгерского национального костюма (кстати, весьма красивого).
Вооружены же гусары были саблей, иногда клевцом (остроконечный молот для пробивания доспехов), и щитом. Причём гусарский щит имел необычную форму, вытягиваясь левым верхним краем кверху, поскольку так он более оптимально закрывал всадника. Иногда вытянутый верх щита, следуя странноватой (на наш взгляд) турецкой моде, украшался перьями.
Надо сказать, что воевали гусары доблестно, и Венгрию от османов успешно отстояли, причём, не в последнюю очередь, благодаря виртуозному использованию сабель, и, соответственно, рубящей традиции ведения боя. Но несмотря на это, в общеевропейском масштабе венгерская сабля поначалу себя никак не проявила, поскольку сколько её, той Венгрии, по сравнению со всей Европой…
Поэтому, для того чтобы сабля смогла стать сколь заметной на европейском континенте, как минимум, требовалось её массовое применение в каком-либо государстве, являвшемся в то время одним из европейских лидеров. И такая держава нашлась! Это была раскинувшаяся «от моря до моря» Речь Посполитая. Страна, надо сказать, хотя и славянская, но, тем не менее, в боевом плане сугубо «лыцарская» и следовавшая в русле европейской боевой традиции.
И так уж получилось, что в 1576 году «крулем ляхов», то бишь, королем Польши, стал этнический венгр Стефан Баторий. Человек он был весьма живой и инициативный, вследствие чего, после его воцарения, по всей Речи Посполитой среди знати началась мода на всё венгерское, в том числе и на сабли. И вскоре вся польская шляхта, которая испокон веков исповедовала «лыцарскую» традицию и всегда «опоясывалась мечом» (один из рыцарских ритуалов), следуя новой королевской моде повесила на свои шляхетские пояса сабли, верноподданнически назвав их по имени короля «батуровками».
А поскольку клинки у шляхты никогда от безделья в ножнах не ржавели, то испытать их в деле ей особого труда не составило. Результаты испытаний шляхте понравились. Кроме того, в явно положительной комплиментарности к сабле, по всей видимости, оказался повинен и славянский менталитет поляков, которые пусть к «евразийству» особо и не стремились, но в то же время были ему не так уж и чужды.
Как бы там ни было, но очень быстро именно сабля стала частью шляхетской субкультуры, прочно и безоговорочно вытеснив из неё меч. Даже появилась поговорка, что у настоящего шляхтича: «конь – турок, холоп – мазурок, шапка – магерка (головной убор в виде колпака), а сабля — венгерка».
Причём сабля настолько прочно вошла в польский быт, что теперь, по прошествии веков, именно сабля, а не меч (или, тем более, шпага), органично гармонирует с расшитым шнурами польским жупаном, короткой стрижкой «под горшок» и длинными усами шляхтича Речи Посполитой. Мало того, в противовес венгерской сабельной манере боя, поляки тоже породили свой собственный стиль, называемой ими «крестовой», где удары и передвижения в пространстве происходили по крестовым траекториям. Это был самый настоящий культ «боевого креста», когда даже младенцев несли крестить в церковь положенными на скрещённые между собой сабли. Так что сабли в Речи Посполитой, точно также, как и ранее в Венгрии, тоже были восприняты как родные.
Ну, а раз воспринято и творчески адаптировано новаторское оружие, то обязательно должен быть и род войск его носящий. В результате, в Польше появились гусары. Но это были уже совсем не те гусары, которые ранее были в Венгрии. Собственно, от венгерских прародителей польские «хузары», кроме, собственно, сабель, унаследовали лишь название (переиначив его на свой лад) и мадьярскую традицию украшения верхней, выходящей за спину части щита, перьями.
При этом поляки, поскольку время щитов уже закончилось, а перья за спиной носить всё равно хотелось, в этом «пернатом вопросе» пошли дальше венгров, прикрепив к спине два самых настоящих крыла, которые (по мнению ляхов) делали их похожими на сарматов. Нелишне напомнить, что в те времена в Польше существовала самая настоящая мода на сарматизм (бывает и такое), что уже само по себе было достаточно удивительным, поскольку именно поляки, с точки зрения этногенеза, к сарматам никого отношения никогда не имели.
Но раз хотели быть похожими, то и были. Доспехи же хузары применяли, по сути, рейтарские. То есть достаточно надёжные и без излишеств (если не считать таковыми крылья за спиной). Впрочем, существует такое мнение, что трепещущие и издающие угрожающий шелест при атаке перья на хузарских крыльях оказывали деморализующее воздействие на противника, вводя его в панику, заодно с этим служа надёжной защитой от сабельных ударов со стороны спины.
Но вот что интересно. Несмотря на то, что доспехи были рейтарские, манера боя, да и вооружение хузар, от рейтар существенно отличались. Рейтары, они предпочитали больше из пистолетов пострелять на расстоянии, не особо стремясь сблизиться с противником в рукопашной, а вот хузары наоборот. Сабельная атака для них это было именно то! Любили они это дело и, надо отдать им должное, хорошо с ним справлялись. Но при этом сказать, что главенствующей для них была рубящая манера боя, всё же нельзя, ибо колоть клинковым оружием они всё же кололи, и это были не сабли.
Саблями хузары от души рубились, а вот кололись они… эстоками! Ну, если быть до конца откровенными, почти эстоками, потому как назывались эти «протыкатели доспехов» КОНЧАРами, отличаясь от классических западноевропейских «панцерштекеров» конструкциями рукоятей, которые у поляков (кстати, и у венгров тоже) были сабельного типа и предназначались исключительно для работы одной рукой. И это было вполне логично, потому как рубаки-сабельники: во-первых, имели достаточно разработанные и потому сильные руки (вспомните тренировки с маховыми движениями), а во-вторых, тем самым они ощущали в ладонях вполне привычное для себя оружие и потому чувствовали себя с ним достаточно комфортно.
То есть крылатый хузар имел при себе сразу два клинка, из которых один всегда носил слева на бедре, а второй притороченным справа от седла. Ничего не напоминает? А давайте вспомним византийских воинов времен эпохи каролингов, когда появились первые даже не сабли, а ещё протосабли. Ведь именно тогда ромейские кавалеристы стали носить при себе сразу два клинка: протосаблю под названием «парамерион» горизонтально, и рядом, на перевязи, вертикально прямой меч «спатеон».
Мы тогда ещё отметили, что вот он, такой стык двух культур и двух стратегий ведения боя, и в случае с Польшей мы имеем дело с тем же самым явлением. Страна, географически стоящая на стыке западноевропейской и евразийской традиций, да ещё и со славянским населением, обязательно должна была иметь этакую «колюще-рубящую» своеобразность, вот она её и имела. Здесь был и Восток с её сугубо восточной саблей, и Запад со своим суперколющим оружием. Кстати, название данного меча до сих пор является предметом дискуссий, поскольку считается, что оно происходит или от тюркского «хаджар» – кинжал (что, на наш взгляд, маловероятно), или от славянского слова «кончать» (в смысле, приканчивать противника).
Отметим, что великолепные крылатые хузары с их саблями и кончарами Речь Посполитую, после того как она в Смутные времена решила подмять под себя Россию (а было и такое), всё же полностью победоносной не сделали, и польские оккупанты, гонимые русскими и казачьими саблями тогда Русь покинули, чтобы аж через пару веков вернуться в неё с оружием в руках в составе многонациональной армии Наполеона. Но об этом потом.
Пока же отметим, что на Руси в те (позднесредневековые) времена по стратегии боя выбор окончательно и бесповоротно был сделан в сторону рубящей. Да что говорить, если даже стрельцы (этакий русифицированный аналог мушкетёров), будучи войском исключительно ПЕШИМ, носили при себе сабли и считали это само собой разумеющимся. Мало того, являясь стрелками из пищалей (оружия достаточно увесистого), они свои стволы при стрельбе всегда опирали на подпорки. Только вот в отличии от западноевропейских мушкетёров, применявших для этого подсошники (опорную палку с вилкой на конце), стрельцы для опоры использовали бердыши. Этакий чисто русский вариант уменьшенной алебарды, опираясь на которую сначала можно выстрелить, а потом, отбросив разряженный ствол, взять топорище двумя руками и порубать кого угодно, потому как против луноподобного лезвия бердыша размером более чем с полметра устоять невозможно.
Коллеги же русских стрельцов из западноевропейских стран, как мы все преотлично знаем из романов Александра Дюма, орудовали шпагами. Вот тут мы и подходим к самому интересному. Дело в том, что понятие «шпага», с которым у нас ассоциируется целая «мушкетёрская» эпоха, на самом деле… просто не существует. Да, да… увы… Понимаю всю жёсткость разочарования, но это именно так. Не было в Европе шпаг, поскольку их придумали в… России, в которой, кстати говоря, в романтичную эпоху галантных и благородных мушкетёров этих самых шпаг, практически (за исключением полков иноземного строя) никогда и не применяли.
Понимаю, что сказанное звучит крайне странно, но давайте обо всём по порядку.
Продолжение следует...
Владимир Ерашов,
станица Старочеркасская Всевеликого войска Донского, Россия