Начальник службы безопасности корпорации по прозвищу «Стоять-бояться» всегда ходил по коридорам с папкой. Так было легче решать вопросы. Любой сотрудник, к которому он обращался, сразу думал: а не его ли личное дело в ней лежит, и начинал суетиться и работать, как стахановец. А если он к нему не обращался, то все равно тот старался исчезнуть куда-нибудь, скрыться с глаз.
«Стоять-бояться», помахивая папочкой, шел по коридорам и все, кто ему встретился, на мгновение, перед тем как исчезнуть, замирали. В кои-то веки суровое лицо генерала украшала широкая улыбка.
Привставшая от изумления секретарша без доклада пропустила его в кабинет к начальнику кадрового департамента Сергею Аполлинарьевичу.
– По новому сотруднику пресс-службы Каркалову, – сразу перешел генерал к делу. – Брали его без нашей визы, потому спецпроверку провели уже по месту работы. Вывод: неадекватен, жаден, завистлив, без определенного места жительства.
– У нас таких каждый второй! – пожал плечами Сергей Аполлинарьевич.
Не то, чтобы он решил защитить Варлама, да гори синим пламенем любой, у кого нет покровителя, но здесь-то сам Пётр Петрович маячил за тщедушной спиной журналиста.
– Мы дали с его компьютера прямой доступ в интернет и отследили трафик: основной интерес – порносайты, жизнь миллионеров, дорогие машины. В социальной сети «Одноклассники» написал всем, что в ближайшее время по мощному блату и особым заслугам станет одним из директоров корпорации, скорее всего начальником департамента кадровой политики.
Здесь Сергей Аполлинарьевич от неожиданности подпрыгнул.
– Мы проанализировали его запросы в поисковике:
«Шароваров – лучший материал» – 10 запросов;
«Шароваров – замечательный журналист» – 12 запросов;
«Шароваров – корифей» - 4 раза;
«Шароваров – «золотое перо» набрано семь раз.
«Всех ненавижу» – 352 раза.
– Кто такой Шароваров? – нехорошим голосом поинтересовался Сергей Аполлинарьевич.
– Шароваров – это он. Фамилию Каркалов взял при переходе в корпорацию, видимо заметал следы.
– Обещали мы Петру Петровичу…
– А что Пётр Петрович?! Навели справочки – он ему лишь однокурсник. Пообещал сгоряча со своего генеральства, а теперь Пётр Петрович и телефон сменил, и распорядился ни с кем из прежних знакомых его не соединять, и вообще вряд ли его вспомнит.
Судьба Варлама была решена.
– Н-да, кадр. Ладно, пусть каркает в другом месте, у нас ведь есть кандидатуры на это место?
– Да, вот резюме на успешно прошедших проверку кандидатов по рекомендации Сидора Сидоровича и Поликарпа Поликарповича, – начальник службы безопасности достал и протянул из папки несколько листов.
– Только вы уж поручите кому-нибудь из своих сообщить этому Варлааму Портокину потактичней, что стажировку он не прошел. Мол, слишком талантлив для нас, боимся загубить, упомяните, что сам президент корпорации его гимн читал и рыдал, в ресторан сводите, накормите напоследок…
– Никогда не надо поручать подчиненным неприятную работу. Сам скажу. – И начальник службы безопасности улыбнулся так, что Сергею Аполлинарьевичу стало неуютно...
«Стоять-бояться» заглянул в кабинет в момент, когда Варлам прятал в безразмерный портфель нераспечатанную пачку бумаги, десяток казенных авторучек с символикой корпорации, фирменный календарь и пригоршню ластиков.
Застигнутый с поличным он суетливо отбросил ластики и захлопнул портфель.
Начальник оглядел его. За месяц стажировки Каркалов похорошел. Допотопный кожаный пиджак и затертую до дыр водолазку сменили приличный костюм, белая рубашка, розовый галстук. Вот только тревожный голодный блеск в глазах остался.
– Ты – Каркалов? – поинтересовался генерал.
– Я, – настороженно согласился Варлам.
– Так вот ты какой!
– Какой-такой? – Варлам насторожился.
– Да вот такой, который ранее Шароваров, районная акула пера, который столько лет глаголом жег сердца людей!
– Когда это было?.. – презрительно махнул тот рукой, – легко открестившись от прежней творческой жизни.
– А я здесь начальник службы безопасности. Генерал. Прозвище – «Стоять-бояться!» Ну что, прошел месяц на новом месте?
– Так точно! Прошёл, товарищ генерал! – воссиял журналист.
– Пойдём, акула-каракула, отметим.
– Да кошелек, как назло, дома забыл, – пригорюнился Варлам.
– Ничего, за счет корпорации погуляем, – повод-то какой, окончание стажировки.
В ресторанчике неподалеку генерала знали. Официант суетился так, словно и он был под колпаком службы безопасности корпорации. Халдей согнал молодую пару, освободив им уютный столик в углу, замер, согнувшись в полупоклоне, в ожидании заказа. Начальник протянул журналисту меню.
– Банкуй!
– Никогда не вкушал омаров. – Чистосердечно признался Варлам.
– Вкуси… Вкуси омара… так ты, кажется, в своих статьях писал?
– Божоле… Хеннеси… как надоело уже, или вот портвейн португальский, это ведь совсем не наш портвейн?
– Вкуси и портвейна. Небось, его при социализме в чернильном варианте вместо уроков в подъезде и пробовал?
Варлам в ответ только счастливо засмеялся.
– Ну как, готов к работе в дружной семье? – поинтересовался начальник. Кивнул Каркалов, дважды кивнула над рюмками бутылка.
– Наверно воспарил уже? Планов творческих громадьё?
– Книгу вашему, нашему генеральному директору, – тут же поправился он, – писать буду, про его славный путь, – скромно заметил журналист.
– У нас в верхах все обсуждают, что ты гимн корпорации сочинил?
Каркалов улыбнулся и потупил глаза.
– Спой.
– Не здесь…
– Да спой. Чего там.
Варлам встал, зачем-то отставил ногу и затянул:
– Раскинулась мощно на теле державы./ От моря до моря фирма моя./Сосёт её нефть и сосёт её газы./Державе в ответ не дает ничего./ Славься правление моей корпорации./ Нефть славься, газ и его конденсат./ Пусть рвут на части они федерацию./ Мне крохи падут, я тому буду рад...
С других столиков на них смотрели испуганно. Генерал наслаждался, подрыгивал под столом ножкой и дирижировал рюмкой.
– ...Так было, так есть и так будет всегда! – на торжественной ноте закончил Варлам.
– Молодец! – похвалил он Варлама, – Вкусил, а теперь выкуси! Стажировка закончена, испытательный срок ты не прошел. Тебя зарубила служба безопасности. Хрена лысого тебе, а не работа на теплом месте. Омаров он будет вкушать под портвейн! Из гостиницы нашей, чтобы сегодня убрался!
– За что вы меня зарубили? – по-детски обиженно спросил журналист.
– За то, – начальник достал из внутреннего кармана пиджака свернутую в трубку, пожелтевшую от времени газету, – за то, что ты двадцать лет назад в своей вонючей газетенке написал, что ручаешься, за то, что надо вкладывать деньги в «МММ». – Начальник службы безопасности выдержал паузу. – Я тогда квартиру продал… поверил твоему печатному слову, вложился… потом десять лет в сортир с мавродиевками ходил и, подтираясь, верил, что рано или поздно тебя встречу.
Сказав всё это, он хлопнул Варлама газетой по носу, бросил ее прямо в блюдо с омарами и ушёл…
Варлам неизвестно сколько времени провел один за столом. Когда-то, начиная работу в газете, он мечтал о славе, о том, что его статьи будут помнить много лет. Мечта сбылась. Слава догнала его и растоптала. Заведение закрывалось. Над ним, надменно стоял разогнувшийся официант и презрительно смотрел на засидевшегося клиента.
– У вас есть пакетики для собак? – поинтересовался журналист. – Положите туда, что осталось.
– Ваша собака ест омаров и пьет портвейн? – уточнил официант.
– Да, – подтвердил Варлам, – такая у нее собачья жизнь. Удалась. Омара туда, фрукты и портвейна бутылку, нет, две, португальского. Газету не надо…
Удар полученный Варламом был жесток. После такого удара на ринге лежат и не шевелятся, рефери считает до десяти и уходит, потом уходят и зрители, гасят свет. Придет уборщица, потыкает тебя шваброй и накроет грязной половой тряпкой.
Варлам не помнил, как добрался до вокзала. Снова электричка и дача, до которой полчаса хода от заплеванной платформы. Снова сальный огарок, накрытый стол, на котором омар оставил жирное пятно.
Печка в прошлый раз с гулом поглотила его рукописи, остался только выпускной альбом журфака, который он и жег страница за страницей. Уже сгорели все на буквы «А» и «Б», «В» и «Г». Юный Петр Петрович корчился в огне, но Варлам никому не хотел звонить. Внутри его была пустота, в которой в португальском портвейне бултыхался несчастный омар.
Вот в огонь полетел и сам Шароваров с нелепой челкой и задорным комсомольским взором, следом кто-то на букву «Я», и сам похудевший до обложки альбом. Дальше жечь было нечего, разве сложенный пополам лист гербовой бумаги, выпавший на пол. Он хотел отправить в печку и его, но что-то Варлама остановило. В свете угасающего пламени взгляд выхватывал лишь отдельные слова: «копия… принадлежащую мне квартиру… сыну, дочери и моему племяннику Варламу Шароварову… в равных долях… копия верна… заверяю… нотариус… печать…».
Ночные птицы замолчали, гулянка на какой-то дальней даче примолкла, последняя полуночная электричка у станции сбавила ход, когда над поселком пронесся сатанинский смех…
Из повести Андрея Макарова «Миллион рублей до нашей эры» http://artofwar.ru/m/makarow_a_w/text_0630-2.shtml