Катька поднимает голову. У неё опухшие, заплаканные глаза, коса вовсе расплелась.
— Игорь, я не хочу в детдом. Я лучше подожду маму, пока её привезут из больницы.
Привезут?.. Значит, Катька не знает самого страшного. Как ей сказать, что делать?..
Игорь тоскливо оглядывается. Солнце ярко освещает желтые облицовочные плитки, горит в оконных стеклах нового дома... «Мы живем на набережной. Новый дом, квартира семь. Приходи в гости». Игорь тормошит Катю.
— Давай руку! Пошли скорей...
В светлой кухоньке Семён Трофимович пил чай с блюдечка и читал газету, а Глафира стирала.
— Гляди-ка, Сема, кто пришёл! Я как раз пирог испекла. — Глафира отряхнула с рук мыльную пену, вытерла их, потянула Катьку к себе. — Опять коса — мочалкой. А где ленточка, что я тебе дала? Да отпусти ты котёнка. Здесь не убежит.
Она было принялась кормить Катьку, но Игорь помешал — вытащил в прихожую и горячо зашептал.
— Понимаешь, у неё мать увезли в больницу...
— Ах ты, господи!
— Это не главное ещё. Мать умерла, а Катька ничего не знает. В
детдом не хочет. Убежала.
Глафира посмотрела на Игоря ошалело. Потом перекрестилась,
вытерла глаза передником.
Когда они вернулись в кухню, Катька сидела на коленях у Семена
Трофимовича, и он своими пальцами-граблями старался заплести ей косу, даже пыхтел от усердия. Котенок, вспрыгнув на стол, лакал из блюдечка остывший чай Семена Трофимовича.
— Разве так заплетают? Дай сюда...
Глафира хотела отобрать Катьку, но Семён Трофимович воспротивился:
— Ну-ну, ты полегче. Чем плохо? — Он горделиво поглядел на заплетенную им косицу, легонько плюнул на кончики пальцев и разгладил свои пышные усы.
Игорь сразу вспомнил усатого домуправа.
— Дядя Семён, мне надо что-то вам сказать. Срочное дело.
— Дело! — гаркнул Семён Трофимович так, что котенок мячиком
скатился со стола. — Какие дела в воскресенье? Садитесь чай пить.