Человек в маске — явление для современности крайне актуальное. Оставив за скобками профилактическую целесообразность и прочие медицинские тонкости, по которым миллионы наших сограждан превращены в человека-невидимку, попробуем вспомнить о психологических аспектах этой ситуации…
Человека-невидимка тут не зря. Помните, как герой Герберта Уэллса выглядел в первых главах книги? Одни глаза торчат на замотанном марлей лице: да и тех нет, как выясняется после снятия тёмных очков… Собственно, главное психологическое назначение любой маски — это обезличивание. Необходимо оно бывает в двух случаях: когда надо спрятаться, и когда нужно спрятать.
Примеров первой ситуации полным-полно.
Все киношные грабители (а если кому-то понесчастливилось столкнуться с реальными, то и они тоже) выходят на работу в масках.
Бравые стражники, посланные на усмирение бунтующего простонародья, вне зависимости от того, в сказках какого народа это происходит, тоже натягивают на лицо забрало. Не для защиты: чего там защищаться от безоружных?..
Колдуны, маги, посвящённые всех мастей, и прочие масоны, собираясь на свои высокодуховные мистерии (довольно часто, впрочем, сводящиеся к банальной групповой сексуальной оргии), тоже имеют на лице жутковатую маску, подобную той, что так охотно раскупают на сувениры посещающие Венецию туристы. Эти персонажи действуют в той же логике, что и древние шаманы Азии или Америки, также надевавшие маску перед камланием, и тем самым превращавшиеся для своих соплеменников в пугающее чучело, словно бы на минутку заглянувшее сюда из параллельных миров…
Во всех этих случаях психологический смысл состоит в том, чтобы под маской спрятаться.
Человеку предстоит выполнять некие действия, не вполне совместимые с логикой и этикой нормального, здорового и адекватного члена общества. Например, насильственным путём изымать деньги и прочие ценности у ближнего своего. Лупить этого ближнего палкой по хребту, а то и по голове, загоняя его с уличной демонстрации обратно к станку или за лошадиный плуг. Под заунывную музыку среди горящих факелов вызывать разномастных чертей, способных помочь ему удержать власть над ближними своими: по крайней мере, пока маг сам верит в такую способность этих чертей. Под звуки бубна собирать вокруг себя духов, которые могут вылечить племя или обеспечить этому племени добрую охоту: по крайней мере, до тех пор, пока в этом верит само племя...
Выполнять подобные действия, имея на своём лице своё лицо, психологически почти невозможно: ну или, по крайней мере, предельно трудно. Нужно быть коллекционным психопатом, подобным героям популярного фильма «Бумер», чтобы грабить людей с оружием в руках, при этом глядя им прямо в лицо и давая им возможность посмотреть в твоё собственное. Разгонять своих соплеменников по приказу начальства тоже куда комфортнее, когда ты спрятал лицо: иначе на этом лице сограждане неизбежно прочтут твои собственные сомнения в целесообразности полученного приказа, и твоё сочувствие к разгоняемым. Про шаманство и колдовство и говорить нечего: чтобы всем этим заниматься, психологически здоровому человеку просто необходимо притвориться «не-собой», продемонстрировав вместо собственного лица маску окружающим, как людям, так и вызываемым чертям.
То есть во всех этих случаях человек как бы заявляет миру и окружающим его соплеменникам «А это вообще не Я!», после чего получает сам для себя индульгенцию на поведение, несовместимое с нормальным.
Вторая, и психологически куда более интересная, ситуация состоит в том, что маску надевают не когда нужно спрятаться, а когда нужно спрятать.
Принципиальное отличие этой ситуации от первой — маску надеваешь не ты: её надевают на тебя. То есть воля и целеполагание исходит не от того, кто скрывается под маской, кто утрачивает своё лицо, а от того, кто это лицо сохраняет. Человек не прячется сам: он прячет другого. Он не скрывает своё лицо: он лишает лица своего ближнего…
Посмотрите внимательно на сюжеты из жизни, ну скажем, Древнего Египта. Рабы из окружения фараона — люди без лица: их головные уборы обрамляют лицо таким образом, что оно почти полностью скрыто в тени, что, в совокупности с обязанностью стоять и двигаться согнувшись, превращается в добротную маску. Этот приём «лишения лица» кочует далее в большинство восточных культур. При дворах персидского шаха или османского владыки мы наблюдаем похожую картину: рабы и прислуга, вплоть до советников самого высокого ранга, — это люди без лица, они прикрывают его головным убором и смотрят в пол, ибо право на собственную личность (как в психологическом смысле этого слова, так и в русском народном, то есть в смысле «физиономия»: помните, у М.Зощенко? «Он потёр свою побитую личность») сохраняет только хозяин.
Особенно понятен этот психологический момент женщинам. Даже в европейской, в том числе русской, культуре традиционно женский платок закрывает лицо женщины подобно капюшону, обезличивая её и превращая просто в фон для «хозяина», мужчины: что же касается хиджаба и чадры восточных стран, то тут всё очевиднее некуда.
То есть, если в первой ситуации сам человек закрывает своё лицо маской, чтобы превратиться не совсем в человека, или даже совсем не в человека, для совершения неких поступков, явно выходящих за пределы по-человечески допустимых, — грабежей, избиений, колдовства, — то во втором случае маску надевают уже на него другие люди.
Цель однако, та же самая. Превратить человека не совсем в человека, или совсем не в человека. Создать условия для демонстрации человеком такого поведения, которое в полном смысле этого слова человеческим назвать уже нельзя: подчинённого, раболепного, несамостоятельного, управляемого. Кстати, в уже упомянутых сексуальных оргиях это тоже типичный момент: жертву группового изнасилования часто также скрывают под маской, превращая человека просто в объект для использования...
В этой, второй ситуации, люди с лицом задают правила. Люди без лица эти правила выполняют. Если у тебя нет лица — у тебя нет личности, нет прав, нет слов. Ты просто фон, мебель, предмет обстановки для того, кто надел на тебя эту маску (как тут не вспомнить блистательную Р.Зелёную, отозвавшуюся на предложение ей кинороли миссис Хадсон в советской шерлокиане словами «Как интересно, я ещё никогда не играла мебель...»)
Если в первой ситуации надевший маску человек получает власть, в том числе психологическую, над теми, кто без маски, то во втором варианте власть принадлежит тому, кто заставляет лишиться лица других.
И это весьма мощный психологический момент. Вы никогда не задумывались, почему продавец или кассир в магазине, или охранник на входе куда-либо, с такой настойчивостью требует от вас «надеть маску»? У вас не складывается ощущение, что с вами разговаривает не исполнитель, которого просто принудили это делать, и он кисло, что называется, «на отстань», выполняет требование начальства, а что этот человек прямо-таки лично заинтересован в том, чтобы вы, желательно прямо на его глазах, лишили себя лица? Что его завораживает и возбуждает не столько возможность передать вам чужой приказ, сколько возможность выдать его за свой собственный?..
Если не задумывались, то теперь повод есть.
В отличие от первой ситуации, где надевший маску человек заявляет окружающим «А это вообще не Я!», в этой второй ситуации хозяева заявляют человеку, надевая на него маску, «А это вообще не Ты!»
«А кто?..», растерянно спрашивает человек, поправляя маску.
«Скоро сообщим», важно отвечают ему…
К чему всё это? Любой рукописный текст полагается завершать выводами, как нас учил дедушка Крылов своей летучей фразой «Мораль той басни такова...»
Пожалуй, нарушим это правило. Ведь это один из тех случаев, когда выводы лучше оставить на усмотрение читателя: выводы по изложенному вполне могут завести в далеко-далёко, и хорошо, если это «далёко» окажется столь же прекрасным, как в песне из кинофильма «Гостья из будущего», в том числе с психологической точки зрения… Но это, к сожалению, далеко не факт.