-Привет, любимый. Сто лет тебя не видела, дай полюбуюсь. Постарел, черт. Черт да не тот. Эх, годы…
Алешка сначала даже не узнал эту женщину, полную, даже грузную, неуклюжую, и лишь всмотревшись, по особенному бесстыдно вывороченным, вяловатым губам, пошловатому взгляду острых глаз, спрятавшихся под нависшими веками и привычке напирать грудью, Алёшка понял - Инна. Большая тётя стала, взрослая, а девчоночьи привычки не потеряла, так и играет выщипанными бровями, пучит глазки, дует губки, и было бы смешно, коль не так страшно. Единственное, что не изменилось в этой девахе - запах. Вернее, даже не запах, ощущение, дух призывный, на который клюёт мужик - так вокруг течной cykи, облезлой, паршивой, страшной собираются все окрестные кобели, и не замечают, какая безобразная их дама сердца…
Инна кожей почувствовала этот отзыв, ухмыльнулась, от чего блестящая гладь её натянутых жиром щёк, чуть дрогнула, сладко прошипела
-А что, милый, может вспомним молодость? Такое не забывается! Или ты по Варьке все сохнешь? А?
Алешка отодвинулся подальше, чуть не задохнувшись от душных жарких потоков Инниного разгоряченного тела, вывернулся, отошёл.
-Ты, Инн, чего пришла - то? Дело какое или чего?
Инна поджала губы, достала из кармана широченной юбки-парашюта бумажку.
-Тут вот знахарка из Бобылевки мне прописала травки. По женски у меня. А трав у ней нет. Может, у тебя чего.
Алешка выдернул бумажку, глянул.
-Что вы все таскаетесь ко мне? Не занимаюсь я этим, было и забыло. Ладно, подберу. Придёшь завтра .
Инна кивнула, поплыла к дверям, качаясь огромным крупом, как баржа на волнах. Доплыла до дверей, обернулась.
-Ты, Алешка, на Дуньке этой своей женись. Верное дело, хорошая баба. По гроб жизни как за каменной стеной будешь. А Варька твоя - фря.
Алешка сжал кулаки, чувствуя, как натянулись жилы на шее, до боли и судороги.
-Молчи, дура. Не тебе судить.
Инна сплюнула на пол, как заправский мужик, растерла слюну раздутым от мощной ступни кокетливым сапожком.
-Ладно, не кипишуй. Не моё дело. Но я вот что скажу - пьёт она, Варька твоя. Прямо вот горькую, каждый день в хлам. И мужик её ей не указ, один раз поучить хотел, так она его вилами. Хорошо, не попала. . Люди говорят, бешеная, а как наберётся, так ведьма. Пропадает баба. О как!!!
Инна ушла, а Алешка долго стоял посреди комнаты, как соляной столп и держал в руке, как дурак Иннину бумажонку.
…
Предновогодье было подарком в этом году - ясное, сияющее, белоснежное. Каждый день уже с утра холодноватое солнце красило бесконечные снежные просторы полей в розово-палевые тона, а к полудню становилось таким тёплым, что с крыш текла вода по длиннющим сосулькам, а коты собирались в плотную компашку на скате бани и сладко дремали. А вот к ночи село зажимала в ледяных объятьях настоящая зима звенел мороз, звонко хрюпал снег под ногами, и хотелось тепла, уюта, горячего печкиного бока, сладкого чая с пирожком и ласки.
Именно в такой вечер, когда Авдотья сидела в спальне перед зеркалом, расчесывала недлинные и негустые волосы, Алешка подошёл, приобнял её сзади за плечи, прижался щекой к теплому затылку.
-Дунь. Спасибо тебе.
Авдотья посидела так молча, боясь шевельнутся, чтобы Алёшка не убрал руки, потом тихонько сказала.
-За что, Лешенька? Брось ты. Что ты благодаришь то? Прям даже стыдно мне.
Он развернул ее к себе лицом, чуть коснулся губами линии волос на теплом лбу
-Я знаю за что. Знаю.
Авдотья вдруг показалась ему такой милой, нежной, не красивой, нет, но родной, своей, самой близкой. Даже в носу защипало от нежности, до слез.
-Дунь! Может передумаешь? Замуж пойдёшь за меня? Что мы, как не люди.
Авдотья покраснела, высвободилась, встала, вытянулась во весь рост и вдруг крикнула - звонко и отчаянно.
-Так ты спать со мной не сможешь, Алеша!!! Я же не желанная для тебя!!! Зачем ты!
Алешка не дал ей договорить, схватил в охапку, как делал это с девками в молодости, повалил на кровать и вдруг почувствовал - все он может!!!
Утром Авдотья накрывала завтрак быстро, нервно, смущенно опускала глаза и лицо её горело пламенем. Она носилась спугнутой птицей, металась между столом и плитой, старалась не смотреть на Алешку, и лишь когда он её поймал, усадил рядом, подняла глаза, неуверенно, вскользь, как будто боялась, что он её ударит.
-Ну что скажешь, Дунь ? Ты согласна?
Авдотья кивнула, ещё сильнее полыхнув пламенем щёк, встала.
-Я знаю, Алеша, ты за меня от любви к той, ведьме проклятой, прячешься. Но ладно. Пусть будет, что будет. Я согласна.