Больше всего я взбесилась из-за того, что неведомо почему почувствовала себя ответственной за свежеиспечённого психованного монстра, хотя это уж точно не на мне, а на совести проделавшего с ним штуку с превращением. И всё равно — я зверски волновалась о том, скольких ещё человек он превратит только за сегодня, как будто это моя головная боль!
начало рассказа: "С ней что-то не так"... (назад)
Машинально схватилась за телефон и набрала профессору — на этот раз он взял трубку сразу же, коротко выдохнув:
— Нашла его? — как будто это и было поручением для меня. Злорадно подумалось, что он мог бы и сам сообразить, где искать, я же справилась запросто, но придержала упрёки.
— Да. Он на даче у папаши, в Серебряном бору.
— Уже еду. Не вздумай вмешиваться. Поняла? — и отключился, не дожидаясь реакции. Прелестно. Ну, посижу в засаде. Бедный охранник или кто он там — может не дотянуть до приезда профессора, но я только что пообещала себе, что глупостей не будет, так что обожду пока. Быть равнодушной и сдержанной почти получалось, и я целиком сосредоточилась на наблюдении.
Тишинский двигался совершенно бесшумно и не дышал, и если бы не чужие глаза и уши, я бы нипочём не догадалась, что он здесь, буквально в паре сотен метров от меня, чуть раскачивается на диване и пристально смотрит на перепуганного беднягу.
Я услышала шуршание шин и мягкий гул двигателя и вжалась в кресло, надеясь, что люди в проехавшей мимо машине не запомнят меня, но всё резко делается куда как похуже — чёрный автомобиль остановился у того самого участка и ворота отъехали, запуская хозяина.
Павел Дмитриевич Тишинский в машине один — нервничает, но уверен, что ситуация с исчезновением и возвращением сына имеет разумное объяснение, а главное — что он достанет виновников из-под земли. Конечно, камеры уже показали чёрт знает что, но опыт подсказывает Павлу Дмитриевичу, что не стоит слишком торопиться с выводами и верить во всякую чепуху.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Гравий на участке захрустел под ногами Павла Дмитриевича и по звукам отчётливо можно различить, когда он наконец увидел фигуру сына на диване. Шок, испуг, отказ верить глазам своим — и тут Гена Тишинский совершил немыслимый прыжок и пригвоздил охранника к стеклянной стене, разделяющей сейчас отца и сына. Ещё не укусил, но держит за горло железной хваткой, не давая вдохнуть.
Картинка из сознания охранника затуманилась и я переключилась на отца. Как назло, Павел Дмитриевич рефлекторно зажмурился и поднял ладонь, чтобы защититься, но быстро взял себя в руки и кинулся в дом. Охранник с хрипом сполз на пол, а Гена скрестил руки на груди и посмотрел на отца исподлобья.
— Что ты творишь?! — гнев заполнил Павла Дмитриевича, побеждая остальные, благоразумные эмоции — например, паническое желание удрать прочь.
Гена Тишинский пригнулся к полу, но медлит, не спуская глаз с отца, и вдруг сипло прошептал, откидывая лезущую в глаза чёлку.
— Это ты мой папаня?
Глаза Павла Дмитриевича вылезли из обрит.
— Что с тобой, сынок? Скажи мне, пожалуйста! — ясно засквозила мольба, только не совсем понятно, к кому она направлена.
«Вот теперь он настоящий монстр. Полюбуйся, это твой сын. Счастлив? Этого ты ждал все эти годы? Такого финала? Нужно было покончить с ним ещё в детстве, когда он был больше похож на человека. И что, бога ради, делать с ним теперь?!»
Гена Тишинский вздрогнул, словно от удара, и угрожающе зарычал, а я обнаружила себя рядом с ними, стоящей с той стороны стеклянной двери и схватившейся за ручку. Спасти их не успела — он отшвырнул обоих в угол чудовищным рывком и напружинился, готовясь защищать добычу.
Схватка неминуема и тело действует само, метнувшись, как таран, навстречу противнику.
От столкновения раздался такой скрежет, что мне даже кажется, что рухнул дом, но мы отлетаем в разные стороны и застываем в стойке.