Всё начиналось с желания хоть как-то оживить мрачную действительность апреля 2020 года. Но правильно оформленные желания работают.
Илья Плохих
Человек, обслуживающий кота…
Человек, обслуживающий кота,
не пришел домой ночевать.
Кот, ощутив, как длинна пустота,
думает: «Твою мать!»
Кот, на чужие шаги за дверьми
не поднимая века,
думает: «Господи, вразуми
этого человека!»
Носит по городу ночь напролёт
лодкой без рулевого.
Если совсем человек не придёт,
где кот найдет другого?
Экая важность — твоя маята,
наши фонарь—аптека?
Человек, обслуживающий кота,
помни в коте человека!
Некоторый даже сарказм есть в повествовании о «проще-пареной-репы» бытовой и мелкой ситуации, и мы слышим две стороны, и одна из сторон — кот, а другая — нет, не литгерой, а автор, который примерил на себя роль литгероя, и не очень понятно, кто за кем прячется, но это и не важно в итоге, потому что важность сохранения человеческого — она ложится, как снежинка, и на автора, и на литгероя, и на читателя. А кот? А кот ждёт, кто же её первым проявит.
Простота построения очень здесь обманчива, стих — вращающаяся призма, зеркально выхватывающая из действительности всё — и мелкое, и очень важное, и — поворачивающаяся к нам уже другой стороной.
Маша Не (Марина Павлова)
Человечье
отогрел в ладонях бы сам Сварог
память — время — бусинку — узелок,
разделяя явь на своих и дальних,
человеки весь свой надмирный срок,
пили бы корнями грунтовый сок,
понимая, что без корней — лишь камни…
сказка — ложь, икоту прогнал испуг, —
смерть ворует близких, кладет в сундук,
говорят не выследить, не постичь, но
под качанье зыбки, прозрев к утру,
человек человеку — гончарный круг
до последней горсточки черепичной…
***
Дремлет кот, и сажи черней восток,
и сверчок уже потерял шесток
/перебрался просто поближе к печке/.
Оперяя крылья, расправив плечи,
набирая смелости в шепоток,
прорастает, словно весной росток,
простодушье тихое человечье.
Питаю я тайное пристрастие к стихам, содержащим строчки, из которых вырастают цитаты — потому что цитату проще унести с собой домой и жить с ней, чем запомнить все детали стиха.
Я вот уношу с собой следующее, делюсь с вами:
пили бы корнями грунтовый сок,
понимая, что без корней — лишь камни…
человек человеку — гончарный круг
до последней горсточки черепичной
и сверчок уже потерял шесток
/перебрался просто поближе к печке/.
прорастает, словно весной росток,
простодушье тихое человечье.
Четыре цитаты из одного стихотворения — уже немалая удача для автора, а уж если и остальное вкусно подано да тщательно прибрано, то мы чувствуем, что получили больше… не только, чем рассчитывали, но и больше, чем нам давали. Вот такой у меня простодушный вывод про хорошие стихи.
Василий Романенков
Первая дорога
Избы стынут на морозе,
Птицы зябнут на лету,
И протяжный скрип полозьев
Слышно в сёлах за версту.
Возчик трезв, взирает прямо.
В санках люди — не дрова.
Я молчу, молчит и мама,
А над нами синева.
Я гляжу на мир, вникая
В смыслы радостей и бед.
Степь раздольная такая —
Воспевай хоть сотню лет!
Ночь придёт тоской метельной,
Будет ветер зол и лих,
А в душе моей недельной
Колыхнётся первый стих.
Будет бабушка, вздыхая,
Плакать: Господи, спаси!
Жизнь недолгая, плохая
У поэта на Руси!
Защити от буйства грома,
От удавки и свинца!..
Едут сани от роддома
До родимого крыльца.
И вот ещё пример авторского лукавства — зачёркнуто — мастерства: вроде как про рождение ребёнка, а ведь умудрился и смысловых аллюзий припасти (ну не я же один слышу «Степь да степь широкая», да? Или «Кому на Руси жить хорошо?»).
И природа в картинках, и родная земля, и поэзия, и даже характерные черты у героев стиха прорисованы — и всё это небольшими скользящими деталями (краткость — сестра таланта, помним же?)
И всё это упаковано в краткий для жизни, но долгий для маленького человека срез времени, которым стих изящно завершается:
Едут сани от роддома
До родимого крыльца.
…Всего-то сани едут, а сколько всего уже произошло, а сколько ещё всего произойдёт! Просто волшебство раздвижения границ в отдельно взятом катрене.
Лично мне это даже завидно несколько. Но я справлюсь.
Людмила Шарга
Безмолвие кариатид
Мы жили тогда на планете другой…
Георгий Иванов
Надменны и царственны с виду,
но кроток и светел их взгляд,
нежнейшие кариатиды
привычно у входа стоят.
Окутаны тайной их лица
и мраморных плеч белизна,
им тоже ночами не спится,
вздыхают они допоздна.
Дождями больны и стихами,
(их эта весна тяготит),
томительно ветра дыхание
в безмолвии кариатид.
В томлении том молчаливом
моя проступает тоска
о серебролистых оливах,
о белых жемчужных песках.
И розово море и ленно,
и весело чайки кричат,
и — словно одна во вселенной —
я время держу на плечах.
Но воды сменились песками,
кровь стала лозой и вином,
безмолвствуют древние камни
о призрачном мире ином.
А здесь в предвечерней прохладе,
шальные цикады поют,
и я по старинке — в тетради —
пишу…
А быть может — стою,
надеждой отчаянье грею,
и слышу, как чайки кричат,
и окаменевшее время —
как прежде — держу на плечах.
В хороших стихах всегда есть кнопка, открывающая портал. Только что говорили о кариатидах — и вдруг уже ощущаем вечность и думаем о ней. Как это делает автор? Простое волшебство поэзии. Простая задумчивость человеческого «я» о своей роли, своём месте и своей ответственности — за всё, его «я» окружающее. И хочется подойти и подставить плечо, и сказать — я рядом, нас много, мы справимся, держим дальше. И увидеть улыбку кариатиды.
Стихи из копилки «Межконтинентальных голосов». Часть первая
Стихи из копилки «Межконтинентальных голосов». Часть вторая
Или читать полностью всю подборку в журнале "Формаслов"