Меня иногда спрашивают, как я научился работать руками. И вот, наконец, я вспомнил! Многие навыки родились в тот пасмурный день в небольшом северном городе, а было мне тогда около шести...
...Я достал из шкафа молоток и наковальню. Теперь держись, пистонная лента! В пистолете ее заклинило, боек не попадал по шишечкам, осечка за осечкой. Ну молоток-то не промахнется! Бабах! Бах! Бах! Комната наполнилась запахом, так приятным для носа первоклассника.
Дома, ясное дело, никого не было. Собственно, и могла быть только бабушка, тогда мы жили с ней. Но она на работе, а у меня школьные занятия на сегодня закончились.
Умные взрослые посетуют, что можно было почитать книжку или что-то порисовать. Им не понять, что для книжки есть свое собственное время, с фонариком под одеялом, когда бабушка спит. А насчет рисовать… Охоту к этому занятию напрочь отбил кружок ИЗО. Кому-то умно-взрослому пришло в голову обучать детей севера выжиганию по кости. Запах при этом получался невыносимый, одно занятие я просидел в туалете, а на следующее уже не пошел, хоть режь.
То ли дело ни с чем не сравнимый аромат битого пистона! Бабах!
Нет, еще можно было послушать пластинки. Из мультимедийного журнала «Колобок» с дырочкой посредине. У меня хранилось несколько подзапиленных выпусков. Там веселые песенки были
«Поскорей бы стать большими
Чтобы вместе мы смогли
Вдаль помчаться на машине
На загадочной машине под названьем «Жигули!»
До прошлой недели проигрыватель работал, пока я в виде эксперимента не включил его наоборот, внутреннюю вилку в сеть, а сетевую — внутрь. С той поры он стал звучать очень тихо и, наверное, ждал починки.
Я аккуратно оторвал израсходованный кусочек ленты и задумался, что делать с остальной, а ее еще было несколько мотков в цилиндрической пластмассовой коробочке. Интересно, лента горит? Сомнения развеялись, едва огонек спички лизнул бумажную полоску. Отлично горит, и молотком махать нет нужды: бах-бах-бах!
Так, что-то она ускорилась. А пальцами не возьмешь, жарко, и стреляет же! Надо взять с кухни воды и погасить. И вот возвращаюсь — а горит пластмассовая коробочка!!! Тут же всю кружку в огонь, пламя погасло, и оставалось отковырять от секретера застывшую пластмассовую лужицу.
Все бы ничего, но — на лакированной поверхности под синей кляксой пластмассы чернел небольшой, с донышко кружки, черный кратер. Вот это номер. До прихода бабушки оставалось часа два. Плакать, с одной стороны, поздно, поскольку дырка от этого не зарастет. С другой стороны, рано — это еще успеется, когда придет бабушка и прознает о моих художествах. Но надо же что-то делать!
В кладовке стояла дверца какого-то тоже лакированного шкафа. Может, отпилить от нее и приделать вместо горелой? Мм… ровно отпилить я еще не умею, а уж вставить потом замочек… нет, не годится. Так, ладно. Допустим, починить ту крышку. Для начала удалить горелое, это ножом.
И вот я спешно ковыряю кухонным ножиком черный кратер, он светлеет, светлеет, только становится довольно глубоким. Выровнять бы чем-то. Допустим, от деревянной линейки отрезать кусочек и вставить вровень с поверхностью. Но чем так ровно режут? Неясно. То есть, опять не пойдет. Остается одно — заполнить яму лаком, а когда он высохнет, все станет ровно! И гладко!
Лак в доме был, на полочке за унитазом. На нем стояли банки побольше, но я уверенно добыл искомую жестянку. И тут выяснилось пренеприятное обстоятельство: как только наливаешь в рану шкафа лак, как вычищенная ямка опять становится черной! Пришлось идти методом экспериментов. Заливать, потом выскребать, потом опять заливать. И еще же он не хотел сразу сохнуть, лак этот. Размажу его тряпочкой, вроде не липнет, еще добавлю — опять течет.
Когда стало понятно, что следующий результат не лучше предыдущего, я понес банку лака назад на полку. Но первый же шаг в туалет обнаружил новую беду! Оказалось, что когда я переставлял банки с красками, одну случайно перевернул. Закрыта она была неплотно, и по полу распространялся, как магма из вулкана, мощный потек. Но нет худа без добра. Это была краска для пола, и почти такого цвета, как сам пол.
Минутное дело найти кисточки и размазать краску слоем потоньше. Так, еще тоньше, равномерней… Свежая блестящая краска. Вот только оставалось всего полчаса, и было совершенно непонятно, засохнет она за это время, или не успеет.
Я подождал немного, когда поверхность краски стала слегка туманной, и решил попробовать, можно уже ходить или нет. А чем такие вещи проверишь? Конечно, лучше всего оригинал, то есть любимые бабушкины тапочки. Она же пойдет.
Тапки возмущенно чвакнули, на подошвах отпечаталась свежая краска. Как я теперь понимаю, это были первые в мире лабутены. Но любоваться некогда! Пришлось опять мазать пол кисточкой, а тапки протирать тряпкой. Еще через десять минут они липли меньше, да и я не сплоховал — пробовал не посредине пола, а в незаметном уголке.
Короче говоря, к приходу бабушки все было абсолютно готово. Ее шаги грохотали по лестнице вдвое быстрее обычного, это я услышал сразу. Как оказалось после, я упустил из виду подъезд — а его следовало проветрить от запаха гари, пистонов, лака, краски и растворителя, который шибал в нос прямо от входа. Так что и сама бабушка была готова ко многому. Ну, может, не к тому, чтобы прилипнуть в туалете...
...Значения многих слов, услышанных в тот вечер, я и сейчас не знаю, хотя вроде бы с той поры послужил на флоте, да и вообще...