В 1861 году в момент выхода манифеста об отмене крепостного права весь политический бомонд, от народников до славянофилов, а самое главное сами чиновники если в чем то и соглашались между собой так это в том что крестьянская община — благо. То есть условный Чернышевский с Победоносцевым если в чем то и могли быть солидарны так это в сохранении крестьянской общины. Одни видели в этом фундамент будущего крестьянского социализма. Вторые сохранение настоящей русской культуры не тронутой французским и немецким влиянием.
Но самое важное, что сохранение общин видели благом государственные мужи, для которых работать с общинами было проще чем работать с каждым крестьянином в отдельности. Общинам оставили функции по сути коллективного помещика, распределение земли, наследование, перераспределение, назначение людей занимающихся подсчетом подушных податей.
Община создавала новую социальную единицу, правила поведения в которой не были регламентированы никакими законами, вместо этого по задумке, община должна была саморегулироваться на основе местных обычаев. Чувствуете? Чувствуете да?
Как мы с вами помним вместе со свободой крестьяне получили землю, и вот за нее родимую надо было выплачивать платежи.
Здесь начинается интересное, надеяться что вчерашние крепостные быстро возьмут себя в руки и поймут основы бюджетного дела — как минимум глупо. Крестьяне мгновенно отвыкли порядков когда исполнение их податных обязанностей контролировали помещики. В общине все тут же пришло к круговой поруке, спекуляции правом наследования и распределения земли. Крестьянина под любым предлогом могли лишить наследства или отобрать землю при перераспределении, а я напоминаю никаких законодательных актов регулирующих отношения крестьян внутри общины не существовало. Зажиточный крестьянин мог платить подати, но делал это крайне неохотно, и только по принуждению уже самих властей, так как выплата подати за себя могла обернуться выплатой подати и за нерадивого соседа по решению общины.
А теперь глянем на эти самые платежи по губерниям. Больше всего недоимок по земельным ссудам накапливалось в следующих губерниях Казанская, Самарская, Воронежская, Нижегородская, Тамбовская, Орловская. Эти губернии должны были платить 20% всех платежей, и в тот же момент генерировали 50% всех недоимок.
Боле того, чем чаще государство списывало разного рода платежи, например манифестами 1880 и 1883 года, и чем чаще понижало размер платежных податей тем хуже платили крестьяне, парадокс да? Каждый неурожайный год государство выдавало ссуды для поддержания крестьянских хозяйств. В самом правительстве были жаркие споры о том нужно ли выдавать их безвозмездно. Все экономисты в один голос заявляли что требовать с крестьян возвращение этих ссуд просто необходимо, так как крестьяне привыкнут к поддержке государства, и даже те зачатки самостоятельности, что только начали формироваться, уйдут.
Настало время поговорить о социальном иждивенчестве. Государство в своем патерналистском порыве раз за разом списывало старые ссуды и выдавало новые. Например, во время голода 91-92 годов сумма выданных ссуд была равна 30% всех расходов на армию - огромные, колоссальные деньги. В 92-93 годах государство списало с крестьян около 50 млн рублей, что примерно 12% от военных и 3% от общих расходов государства. По случаю коронации Николая II был издан высочайший манифест, списавший такую же сумму с продовольственных долгов крестьян. Как мы видим, почти вся сумма на которую была оказана помощь - списана. У историков даже есть термин для этого - “государственный социализм”. Все это укоренило мысль у крестьян, что правительство обязано их кормить и при том кормить вообще всех крестьян.
Доходило до того что крестьяне по какой-либо причины не попавшие в списки на выделение ссуды считали что царь прислал помощь всем, а вот чиновники уже часть украли.
Так может как считали советские историки, проблема была в пресловутом малоземелье крестьян? Отнюдь, средний надел крестьянского хозяйства на одну душу приходилось примерно 10,5 десятин при амплитуде колебания от 3,8 в Подольской до 65,1 в Олонецкой. Средний же надел в губерниях неплательщиках составлял 10,4 десятины на двор. Ко всему этому Россия занимала третье место по средним площадям земельного надела на двор в мире, то есть считать малоземелье проблемой нельзя.
В тот же момент меньше всего неурожай (1-2 раза за 40 лет) встречался в следующих губерниях, и тут важна география, все они были западными и юго-западными, белорусские, литовские, польские, малороссийские. И за более чем 40 лет ни одного раза ссуд на поддержание крестьянских хозяйств не получали: Гродненская, Московская, Курляндская, а так же 10 (!) польских губерний в которых неурожаев не было вообще. Как вы понимаете эти же губернии были самыми исправными налогоплательщиками и выплачивали земельные ссуды в срок. В чем же было отличие?
Западные губернии, в которых начался стихийный процесс землеустройства и где общины саморазрушались, разделившись на хутора и села были, если можно так сказать, более европейскими, в них институты самоуправления начали развиваться раньше и имели глубокую традицию. Процесс ухода этих губерний от чересполосицы начался гораздо раньше и проходил на общественных началах.
Черноземные губернии, где казалось бы процесс земледелия проще, продолжали с натугой платить подати. Эти губернии продолжали жить общинным строем. Пытаться улучшить взятую у общины землю было опасным занятием, так как эту землю можно было легко потерять при следующем перераспределении земли. Отсюда же начинает идти процесс обезземеливания крестьян и невозможность внедрения новых способов обработки земли. Более того они не хотели ничего менять. Если говорить словами Василия Осиповича Ключевского, то крестьяне усвоили недостатки которыми, страдали и бывшие владельцы земли - помещики: не умение переходить из старых привычных способов обработки земли к новым, наклонность пахать земли больше и неумение пахать ее лучше, непонимание выгод интенсивного хозяйства.
Какой мы можем сделать вывод из всего этого?
Проблема крестьянской общины звоном колоколов звучит в нашей истории, этот звон появился не в 1861 года, а звучит еще с петровских времен. Первый кто услышал этот набат, был Петр Аркадьевич Столыпин. О его решениях и реформах мы будем говорить в следующей главе. Но не стоит принижать великие реформы Александра II. Какое бы принципиальное несовершенство крестьянской реформы не было заложено в ее основании, нельзя отрицать тот факт, что крестьяне после отмены крепостного права стали жить лучше. Государственные мужи, понадеялись на самоуправление крестьян, не озаботившись принять меры для регулирования этого самоуправления. Они не приложили достаточных усилий для обучения крестьян новшествам в земледелии, из раза в раз давая крестьянам рыбу, но не уча их рыбалке.
Автор - Архип Восоров