Браво. Чарли. Юниформ. Старая память про сигнальные флаги, бесполезная на суше. Даже и очень прибрежной. Разве что на радиопередатчике можно попробовать изобразить что-нибудь из электромагнитных аналогов — «SOS» и «Mayday», например. Хотя смысла в этом ровно так же никакого. Слишком много стекла. И слишком близко. Стеклянно-прозрачный воздух, наполненный осенним, особенно желтым солнцем, зависшим над бесконечными желто-зелеными равнинами.
Стеклянные сферы глаз с остановившимися зрачками. Стеклянные мозги со статичными стеклянными мыслями. Всё это из напряженного, неслышно пока еще потрескивающего хрусталя. Пока еще не слышно. Но всё более готового захрустеть уже в доступном грубому человеческому уху диапазоне. Молочно помутнеть от паутины внутренних трещин. И, выдержав томительную паузу, с грохотом выстрела 75-мм орудия взорваться шрапнелью осколков.
Банг! Uniform. MAYDAY. Bravo. Следование к опасности. Бедствие. Опасный груз на борту. Тщетно. Бесполезно. Некому увидеть эти сигналы. В некоторых областях земного диска, кстати, не факт, что реально расположенных на этом самом диске, а не в падающих на него из лучше-не-знать-откуда тенях-гиперссылках. В них не ближе к дружественной разумной жизни, чем с любой точки на поверхности Луны.
Особенно в те неограниченно тягостные мгновения, когда над местным горизонтом появляется черное инфракрасное и порядочно жесткого спектра солнце, от которого шквалом катятся мощно заряженные волны, способные осчастливить любого исследователя физики высоких энергий. Хищные охотничьи волны-щупальца вечно голодного, холодного, как замерзшая водка, до последнего таящегося во тьме сюрреалистического нечта — Радио ледяных пустошей.
Полного контакта с которым, с противоестественным наслаждением ожидает любитель странного и очень странного, обладатель чрезвычайно специфичных вкусов, упоротый крыс — это как тот мемный лис, только еще хуже, навязчивый сталкер-эксгибиционист, собиратель оскорбительных жестов и неприличных поз, а также психонавт-самоучка — Джон-ледяные-яйца. Фантастически ледяные.
И в эту одинокую полночь он бы хотел поговорить о педагогике, точнее, правильной мотивации к учёбе.
В качестве несмешной шутки в жизни Джону больше всего пригодились те предметы, которые он во время учёбы горячее всего ненавидел: английский язык и математика. Ибо перед тем, как загреметь на Таймыр-700, он зарабатывал себе на пирожок с кошатиной и бюджетных подруг некоторым занятием, подозрительно напоминавшим программирование. Кто в теме, уже смогли оценить горькую иронию и криво заулыбаться.
О, как же жестоко в школе и далее матерились преподаватели этих дисциплин на юного Джона. А он на них и вообще на отечественную систему преподавания, заставляющую сушить мозги над разным бесполезным идиотизмом. А ведь в школьном курсе математики нет ничего сверхчеловеческого. И даже то, что он устроен через з… ж… Короче, понятно – вполне преодолимо. Если. Если видишь смысл в изучении этого!
Вопрос: как же заинтересовать в детстве-отрочестве такой абстрактной (читается, на юг ненужной) штукой, как математика? Как положено хорошему вопросу, в нём содержится половина ответа. Да, наглядно показать её нужность! Например, для уважаемого, высокооплачиваемого занятия, в котором она критически необходима. Причем попытка тупо зубрить, без понимания. Немедленно ведёт к мучительному краху.
Таки да, это программирование. Предмет, четко и выпукло показывающий реальную (то есть материальную) пользу вещей и абстрактнее, чем многочлены и квадратные уравнения. И то, что эти самые полиномы-уравнения служат ступенями к этим уважаемым и выгодным абстракциям. В ином случае палить себе мозги, уразумевая вычислительную муть, особенно нынче, когда компьютер и смартфон вроде как думают за тебя.
Даже звучит неиллюзорно глупо. Roger that.