Автор Лука Татео
Многократное увеличение «воображения» в современных социальных и гуманитарных науках приводит к логическому выводу: воображение - это повсеместный человеческий акт. Социологическое воображение, экологическое воображение, философское воображение, научное воображение, музыкальное воображение и т.д .: бесконечный список новых пар воображений наряду с бесконечным умножением использования «интеллекта» в психологии - эмоционального; пространственного; математического; логическоно; визуального; музыкальный; продолжите список (Гарднер, 2003). Результатом является концепция с префиксом прилагательного, которая создает не что иное, как бесконечную дисциплинарную границу, так что можно сказать: «Я работаю в экологическом воображении» и, вероятно, иметь новый журнал с тем же названием. Это никуда не приведет к развитию нашего понимания воображения.
Возможно, пришло время переосмыслить воображение как высшую умственную функцию, которая подразумевается во всей человеческой деятельности. Мой долгосрочный исследовательский проект, завершившийся выпуском книги «Теория воображения, знания и понимания» (Tateo, 2020), был направлен именно на переосмысление того, как мы рассматриваем воображение, и на развитие теории творческой работы как высшей умственной функции. Другими словами, я предлагаю разработать единую теорию воображения.
1. Путь к воображению
Пока что различные концепции воображения подчеркивают его изменчивость по отношению к реальности и, так или иначе, к рациональности (Lapoujade, 2014). Изменчивость как в пространственном, так и во временном плане, воображение - это нечто среднее между чувствами и интеллектом (Sepper, 2013). Прыжок из реальности, он отличается от состояний измененного сознания, таких как сновидения, хотя у них есть некоторые общие элементы, такие как преимущественно визуальная особенность. В истории человеческого мышления воображение всегда имело странное двойственное очарование. От Аристотеля до Авиценны, от Августина до Декарта тревожная неразрешимость природы продуктов воображения (были ли они божественными или дьявольскими по своему происхождению; фантазматическими или эмпирическими по своей природе; могли ли они быть заразными или нет и т. д.) Давала воображению более низкий статус среди продуктов мысли. Предромантический - Джамбаттиста Вико - и романтическое переоценка воображения (Tateo, 2017a) придали ему мистический привкус сверхъестественного, но также и новую потенциальную эпистемологическую функцию для того, что я называю эмпирической и эмпатической эпистемологией (Tateo, 2020): воображение потенциально может быть формой знания.
Действительно, если мы посмотрим на историю науки (Tateo, 2020), творческая работа подразумевается на всех этапах создания знания, от создания гипотез до разработки методов и интерпретации данных. Воображение - это целенаправленное действие, выполняемое в качестве цели, ориентированной на будущее, и оно сдвигает край опыта в сторону будущего, создавая новые условия, которые приводят к появлению новых целей и т. д. Существует ряд утверждений о роли работы воображения в научном процессе (Да Винчи, Ньютон, Гете, Кекуле, Вант Хофф, Эйнштейн, Хокинг и др.). Они показывают, как воображение целенаправленно используется вместе с другими психическими функциями посредством культурного посредничества. Воображение также используется в науке, чтобы понять, что происходит, что произошло и что будет, должно или должно произойти: другими словами, работа с воображением поддерживает выработку суждений и планов о прошлом, настоящем и будущем. Здесь я подчеркиваю особенность взаимодополняемости, а не инаковости, то, что уже предвидел Юм в своем мысленном эксперименте с оттенками синего (Tateo, 2020).
2. Воображение как высшая умственная функция.
Все примеры, которые я привожу в книге (Tateo, 2020), приводят к аналогичному выводу: воображение не является альтернативой реальности и рациональности или ее уменьшенной формой. Воображение - это дополнительная форма наших способов познания. Поэтому я предлагаю две идеи, которые могут привести к единой теории воображения.
Во-первых, сосредоточение внимания на творческой работе как высшей психической функции. То есть что-то всегда работает со всеми другими ментальными функциями при выработке символического значения. Это означает, что мы можем изучать социобиологический генезис, развитие и функционирование воображения, когда мы изучаем язык, мышление, обучение, эмоции и т. д. Таким образом, единая теория воображения будет изучать:
- его исторические и культурные формы;
- его онтогенез и социогенез;
- его культурно обусловленные практики и научные инструменты;
- его связь с другими высшими психическими функциями (например, памятью, рефлексией, решением проблем и т. д.) и с процессами, не связанными с воображением;
- его когнитивные, эмоциональные и этические аспекты;
- педагогическую программу для развития воображения, как и других умственных функций, таких как язык или решение проблем.
Во-вторых, творческая работа - это не просто выход из реальности, инцидент, который иногда обогащает (или мешает) рациональному мышлению. Воображение - необходимое, но недостаточное условие знания. Творческая и нетворческая работа взаимно дополняют друг друга (рис. 1).
Рассмотрение творческой и нетворческой работы как взаимодополняющей эпистемологической пары открывает совершенно новую область теоретических и эмпирических исследований в эпистемологии. Возникает ряд новых вопросов: актуальна ли творческая работа только в «контексте открытия» или также в «контексте оправдания»? Можем ли мы рассматривать воображение как одну из эпистемических добродетелей? Работает ли воображение только при генерировании гипотез или их опровержении? Каковы отношения между воображением, знанием и пониманием? Можем ли мы связать воображение с множественными эпистемологиями, эпистемической несправедливостью и деколонизирующими исследованиями (Pieterse & Parekh, 1995)?
3. Обширное воображение
Мы, вероятно, согласимся с тем, что воображение имеет генеративную особенность. Тем не менее, может быть немного более спорно сказать, что воображение также имеет регулирующую функцию, такую как роль эстетических переживаний в подавлении некоторых нежелательных действий (Tateo, 2020). Например, все формы организованных религиозных культов в основном содержат эстетический компонент, направленный на поощрение желаемого поведения и подавление нежелательного. Кроме того, воображение имеет интерсубъективный и межобъективный характер. Пролептическое движение, которое позволяет нам осознать непреодолимую инаковость другого человеческого или нечеловеческого существа, требует, по сути, творческой работы. Я имею в виду не только хорошо известную связь между воображением и сочувствием. Это поверхностное признание важной особенности. Я имею в виду тот факт, что интерсубъективность невозможна без взаимной подпитки творческой и невообразительной работой. Чтобы вести диалог и взаимно настраиваться, предсказывать и регулировать, я должен быть в состоянии представить, что другой воображает меня, который может представить другого и т. д.
Таким образом, мы можем представить себе взаимодополняющую работу вообразительной и невообразительной деятельности, подпитывающую друг друга в циклах экспансивных и регулирующих движений. Воображение может быть конструктивным и разрушительным; может быть пангенетическим и пандемическим (Tateo, 2017b; Wróbel, 2019). Конечно, нам потребуется творческая работа до такой степени, что пост-реальность и пост-правда систематически ставят под угрозу нашу способность к воспроизводству, сводя все к невообразимой коллективной галлюцинации. В то же время, чтобы понять наше положение в глобальной экосистеме, нам нужна пролептическая особенность воображения. На протяжении тысячелетий мы пытались избавиться от нашей исключительности и возвыситься над «природой», и теперь нам нужно огромное творческое усилие, чтобы вернуть себе место в «природе». Более того, нам нужны огромные пролептические усилия, чтобы понять, что не существует «природы» как таковой, отличной от человека.
В заключение, разговор о воображении как о продукте привел только к умножению определений и к пустому означающему (воображению), которое, с одной стороны, может быть наполнено любым возможным теоретическим нюансом (Sepper, 2013). Единственная возможная альтернатива, как это часто бывает, - это использовать термин «воображение» в разных контекстах без четкого определения его, а только очевидно, говоря об одном и том же понятии.
Я выступаю за разработку единой теории воображения. Лично я склонен думать об этом как о высшей психической функции среди других. У меня, конечно, нет убедительных аргументов по этому поводу. Это также можно выразить по-другому: воображение можно понимать как модальность переживания. В этом случае у нас могут быть образные и не образные способы мышления, рассуждения, речи и т. д. В обоих случаях нам нужна системная теория, чтобы полностью понять эпистемологическую роль воображения.
Литература
Gardner, H. (2003). Multiple intelligences after twenty years. American Educational Research Association, Chicago, Illinois, 21, 1-15.
Lapoujade, M. N. (2014). Homo Imaginans Vol. I. México: Benemérita Universidad Autónoma de Puebla
Pieterse, J. N. & Parekh, B. C. (eds.) (1995). The Decolonization of Imagination: Culture, Knowledge and Power. London: Zed Books.
Sepper, D. L. (2013). Understanding Imagination. Dordrecht: Springer.
Tateo, L. (2017a). Giambattista Vico and the new psychological science. Routledge.
Tateo, L. (2017b). Poetic destroyers. Vico, Emerson and the aesthetic dimension of experiencing. Culture & Psychology, 23(3), 337-355.
Tateo, L. (2020). A theory of imagining, knowing, and understanding. Springer Nature.
Wróbel, S. (2019). The gaze of death or modern adventures of the imagination in three acts. In Intelligence, Creativity and Fantasy (pp. 369-375). CRC Press.