Двухсотлетие со дня рождения Мирзы Фатали Ахундова отмечал весь тюркский мир: появились новые издания и переводы его книг, в Шеки после реконструкции открылся дом-музей, по его биографии сняли фильм, а в Тбилиси провели конференцию о роли Ахундова в развитии трех наций.
Мирза Фатали Ахундов был великим идеалистом: он писал свои сатирические комедии для театра, не зная, будут ли они когда-нибудь поставлены, перекладывал тюркскую письменность с арабского на новый алфавит, понимая, что развернуть государственную машину почти невозможно, – но верил, что все не зря. Его жизнь была полна встреч с замечательными людьми: именно благодаря им он стал человеком, чья просветительская деятельность повлияла на судьбу целого народа.
Мирза Фатали всегда говорил, что его жизнь сложилась бы иначе, если бы не единокровная сестра. Его мать стала женой торговца Мамедтаги. Поначалу они жили в Шеки, у подножия Кавказских гор, но позже перебрались в родной город главы семьи, и все пошло не так. Спустя несколько лет Нане ханым решилась на развод. Мамедтаги жену отпустил, но забрать с собой сына ей не разрешал, как она ни умоляла.
Нане ханым должна была уехать ранним утром – в Шеки уходил караван. Она уже сидела на верблюде и все еще со слезами просила Мамедтаги позволить забрать с собой сына. Тот был непреклонен. Эту сцену увидела в окно девочка, старшая сестра Мирзы Фатали. Она разбудила брата словами: «Проснись, проснись, твоя мать уезжает навсегда!» Он выбежал во двор, увидел плачущую мать, сам начал плакать, и сердце Мамедтаги не выдержало – он разрешил Нане забрать сына. Она посадила его с собой на верблюда, и так они уехали – в жизнь, из которой появился великий азербайджанский просветитель.
***
Они поселились в доме дяди матери – ахунда Алескера. Тот принял маленького Мирзу Фатали как родного сына. Будучи очень образованным человеком (он хорошо говорил по-арабски и на фарси, знал классическую поэзию Востока), ахунд решил заняться его образованием. Мирза Фатали вспоминал, что убегал из моллахане каждый раз, когда мать скрывалась за порогом. Он вообще был шаловливым ребенком и позднее вспоминал свои проказы. Например, однажды он играл во дворе, а в соседнем доме делали уксус из винограда и выставляли его на улицу в больших кувшинах. Ахунд Алескер, уходя, сказал: «Смотри, Фатали, будь осторожен, не играй в камни, а то можешь разбить эти кувшины». Едва тот ушел, Фатали озадачился вопросом: «А правда, смогу ли я их разбить?» – и начал кидать камни, да так увлекся, что действительно разбил все до одного.
Но понемногу ахунду удалось увлечь мальчика науками – настолько, что к 18 годам тот решил посвятить себя религии и стать муллой. В этот период ахунд Алескер решил совершить хадж в Мекку и на это время оставил Фатали в Гяндже, на обучение своему знакомому мулле Гусейну. По воспоминаниям самого Ахундова, именно тогда он познакомился с неким Мирзой Шафи, который жил в одной из келий гянджинской мечети: «Этот человек, помимо хорошей осведомленности в области различных наук, обладал прекрасным почерком «насталик»... По распоряжению приемного отца я каждый день отправлялся к этому человеку и учился писать этим почерком. Таким образом постепенно между мною и этим уважаемым человеком создались дружеские отношения».
Именно Мирза Шафи внушил юноше идеи просвещения и изменил его мысли.
***
Вернувшись в Шеки, Мирза Фатали объявил семье, что отныне его цель – образование, и прежде всего он собирается изучить русский язык. Он поступил в только-только открывшееся в городе казенное училище и год проучился среди мальчиков восьми-девяти лет, что нимало его не смущало. Однако в следующем году, 1834-м, когда Мирзе Фатали исполнился 21 год, ему не позволили продолжить обучение. Было решено, что он отправится в Тифлис.
В грузинскую столицу его привез приемный отец, и их представили Аббаскули Бакиханову – легендарному в то время человеку и ученому, занимавшемуся науками и литературой, дружившему с Пушкиным и Грибоедовым. В частности, под влиянием исторического труда Карамзина Бакиханов написал книгу «Гюлистан-Ирем» об истории Азербайджана с древних времен до начала XIX века. Мирза Фатали надеялся, что этот человек станет его учителем. И действительно, познакомившись с молодым, образованным и горящим энтузиазмом юным соотечественником, Бакиханов решил принять участие в его судьбе.
«Как хорошо обученный языкам арабскому, персидскому, турецкому и татарскому, назначен временно для занятий по гражданской канцелярии его превосходительства в помощь штатным переводчикам тысяча восемьсот тридцать четвертого года, ноября первого дня», – с такой записи в формуляре вскоре началась тифлисская жизнь Мирзы Фатали Ахундова.
Работа заключалась в том, чтобы переводить жалобы крестьян, беков и мулл, приезжавших в столицу, чиновникам канцелярии. Кроме того, он преподавал азербайджанский язык в Тифлисском уездном училище. Ахундов поставил себе амбициозную цель выучить русский за год (в итоге на это ушло три года): он говорил по-русски везде и со всеми, где это было возможно, а дома бесконечно читал русские книги. Стал одержим поэзией Пушкина; благодаря Бакиханову вошел в интеллектуальный круг Тифлиса. Возвратившийся в Тифлис из Дербента ссыльный декабрист Александр Бестужев искал себе преподавателя азербайджанского языка, и выбор пал на Мирзу Фатали. Они подружились, их часто видели вместе гуляющими по старому городу: это было время долгих разговоров о судьбах народа, о переживаниях и разочарованиях, о необходимости перемен – обо всем том, что в конце концов сформировало Ахундова как личность. Декабристы, как показала история, разбудили не только Герцена.
В одну из последних зимних ночей 1837 года до Тифлиса добралось известие о смерти Пушкина на дуэли. Ахундов воспринял это как личную утрату.
«Всё теперь наслаждается и веселится, распростившись с печалью. Всё, кроме тебя, мое сердце! Не участник ты в общей радости и восторге, не просыпаешься ты из безмолвия. И в глубине твоей нет ни к чему склонности, нет ни к кому любви. ...Отчего же теперь печаль твоя? Не знаю. Для чего ты теперь стенаешь и сокрушаешься, как плакальщица похоронная?»
Ахундов написал на смерть поэта «Элегическую касыдэ». Он перевел свою поэму на русский язык и отправил в редакцию журнала «Московский наблюдатель», который и напечатал ее, назвав «прекрасным цветком, брошенным на могилу Пушкина».
***
К 1846 году Ахундов уже известная и состоявшаяся личность в тифлисских кругах. Он давно состоит штатным переводчиком на службе у наместника государя, за «отличную усердную службу» произведен в подпоручики, немало поездил по Кавказу. В то же время много преподает, его знают и в литературных кружках, и в Географическом обществе. Все глубже и глубже узнавая благодаря своей работе жизнь простых людей, он желал для них перемен, пытался организовать масонскую ложу, где могли бы встречаться единомышленники, мечтал о том, как откроют школу, начнут издавать газету, помогут распространить грамотность... Но из этого ничего не вышло. Он только и мог, что помогать в меру сил бедным землякам: писать за них прошения, ходить к чиновникам, разъяснять, давать советы... и от этого чувствовал бессилие.
Но вдруг в жизни случился новый поворот.
8 октября 1846 года в Тифлисском драмтеатре играли «Горе от ума» – до этого театр был долго закрыт на реставрацию, это был первый спектакль, на который пришел Мирза Фатали. Сила грибоедовского слова произвела на него неизгладимое впечатление. Неожиданно он страстно увлекся театром: посмотрел на сцене Мольера, Шекспира, Островского, прочитал лучшие образцы мировой драматургии, и, почувствовав, что в представлениях кроется необычайная сила, Ахундов – уж он-то в своей канцелярии насмотрелся сюжетов – решил, что будет драматургом. И писать свои пьесы будет на азербайджанском языке.
И он начал работать. Целые дни проводил в своем кабинете, сочиняя истории про невежд и деспотов, хитрюг, религиозных фанатиков, суеверных простаков, трусов… Его не интересовало «искусство ради искусства», воспевающее красоту женщин или природы, – только «правда жизни». Первой он закончил комедию «Алхимик Молла-Ибрагим-Халил». За ней – «Мусье Жордан, ученый ботаник, и дервиш Мастали-шах, знаменитый колдун» – история про заказанное женщинами разрушение Парижа. Начиная с 1850 года он пишет комедии одну за другой: «Визирь Ленкоранского ханства», «Медведь, победитель разбойников», «Приключения скряги». Он не знал, какова будет судьба этих пьес, но чувствовал, что вместе они создают особый новаторский жанр и, более того, национальный театр.
Первыми его произведениями заинтересовались в Петербурге: уже в 1851-м на любительской сцене сыграли «Мусье Жордана», а через год на сцене тифлисского театра поставили «Медведя». (Мирза Фатали мечтал о том, чтобы его творения сыграли на азербайджанском языке, но это случится только через 20 лет.) Еще через год пьесы были изданы на русском, и это принесло известность – об Ахундове стали писать местные и столичные издания. Чуть позже он напишет еще одну комедию, «Тифлисские адвокаты», а также повесть «Обманутые звезды». В 1855-м пришлось сделать небольшой перерыв в творчестве – чтобы по долгу службы принять участие в Крымской военной кампании.
***
Летом 1863 года в Стамбуле Ахундова встречала турецкая академия – полный зал ученых мужей, духовных лиц, знатоков Корана и знати. Восхождению на эту трибуну предшествовали восемь лет – и вот наконец Мирза Фатали представил здесь свой проект нового тюркского алфавита.
Он всегда был уверен, что арабские письмена делают язык привилегией избранных – простым людям трудно понять их. Он считал, что, будь письменный язык проще, грамотность стала бы повсеместной, коснулась бы и женщин. И однажды он начал работать над новым алфавитом: использовал русские и латинские буквы, у каждой – собственное начертание без точек, согласные в связи с гласными, написание по европейской системе, слева направо, понятная пунктуация... Это был грандиозный проект, потребовавший много сил и времени, а также изменений, поправок, консультаций. Но гораздо сложнее, чем составить алфавит, оказалось дать ему жизнь. С согласия царского правительства Мирза Фатали отправил проект алфавита в Иран. Ответа не последовало.
О новом алфавите стало известно в Европе, многие ученые-востоковеды одобрили работу Ахундова (качая, однако, головами по поводу вероятности осуществления столь прогрессивной идеи), а тюркский мир по-прежнему безмолвствовал. При помощи управляющего российской миссией в Стамбуле он передал проект турецкому дивану и наконец лично прибыл в столицу Турции убедить улемов в необходимости «новой азбуки для арабов, персов и тюрков».
Конечно, проект отвергли, более того, были возмущены до крайности таким «святотатством» (в лицо Ахундову этого не сказали, все-таки он представлял царскую Россию; напоследок ему даже вручили орден).
А он, вернувшись в Тифлис, немедленно засел за работу – ему нужно было сказать многое: несколько лет он писал главное свое произведение, страстный философско-политический трактат «Письма индийского принца Кемалуддовле к иранскому принцу Джелалуддовле и ответ последнего».
Этот труд, будучи резкой, нетерпимой критикой всего существующего режима, был запрещен в Российской империи. Его издали только спустя 60 лет, но благодаря энтузиазму Ахундова он и до того распространился во множестве перепечатанных и переписанных копий, в полном и сокращенном виде.
К алфавиту, созданному Мирзой Фатали Ахундовым, тоже вернулись и стали с благодарностью им пользоваться – спустя 70 с лишним лет после его создания.
Текст: Елена Голованова
Фото: Дом-музей М. Ф. Ахундова в Шеки; Юрий Пальмин
Журнал "Баку"