Около 13 тысяч лет назад на Амуре в последний раз видели мамонтов, в погоне за которыми люди когда-то покинули тропическую "зону комфорта". Те, кто пришли на крайний восток Евразии, к тому времени уже знали, что за добычей вовсе не обязательно гоняться по лесу - она сама может плыть в руки. И вот Амур, словно Нил или Инд, стал колыбелью оседлой культуры, где одни и те же стойбища стояли на своих мысах и заливах сотни и тысячи лет. Жителей их наука называет "ихтиофаги", по-нашему "рыбоеды" - они жили нерестовыми путинами, когда мутные амурские волны кипели от лососевых стад.
Новое хозяйство требовало новых технологий - из камня и кости амурцы научились делать крючки и остроги, из растительных тканей - сети и снасти, а из глины - посуду, которая вошла в людской быт именно тихоокеанском бассейне Евразии. С единственной целью: подспорья в виде подлёдного лова и охоты не хватало для сытой жизни, а значит рыбу от путины до путины надо было где-то хранить. Около 3000 лет назад амурские народы даже освоили примитивное земледелие, но почвы Дальнего Востока с его короткими сырым летом были слишком скудны, а вот рыбы в Амуре вплоть до 21 века хватало каждому. Ко временам задокументированной истории земледелие тут позабылось: Амур не стал колыбелью древней цивилизации, но здесь затянулся высокий каменный век.
Наследием которого стали самые красивые и сложные наскальные рисунки на Земле. Набор их сюжетов знаком по Калбак-Ташу или Бесову Носу - звери (заметнее всего лоси, хотя статистически чаще всех встречается медведь) вплоть до мамонтов, длинные лодки с гребцами, личины в шаманских масках, глаза. Люди в полный рост изображались реже, в основном - в керамических статуэтках вроде увезённый в Эрмитаж "Кондонской Венеры".
Узор первобытных амурских художников не спутаешь ни с чем - витиеватые орнаменты и спирали, видимо служившие таким же символом местных культов, как в христианстве - крест. Спираль от ДНК до галактики - один из самых глубоких образов, и даже странно, что у патриотов Дальнего Востока не расцвела своя конспирология на этот счёт.
Петроглифы - главная рукотворная достопримечательность Хабаровского края, и самые известные их скопления - то и дело исчезающий под водой Сикачи-Алян на Амуре, небольшие (13 рисунков) Киинские писаницы южнее Хабаровска и труднодоступные Шереметьвские писаницы на Уссури. Создавались они в три волны - 10-13 тысяч лет назад, 5-6 тыс. лет назад и в начале нашей эры, но на взгляд неспециалиста стиль рисунков с разбросом в десять тысяч лет кажется единым.
На каком языке говорили их авторы, не известно - это могли быть предки индейцев или японцев, а может родичи косматых айнов. Первые и вторые вышли с Алтая, как и начавшаяся 5000 лет назад третья волна переселенцев - предки тунгусо-маньчжурских племён. В основном расселились они по степям в междуречье Хуанхэ и Амура, и были столь суровыми кочевниками, что лишь коней разводили для езды, всё остальное предпочитая не выращивать, а добывать.
Постепенно, однако, лихие мохэ сблизились с высокой цивилизацией Когурё, и корейские технологии в сочетании с маньчжурским боевым искусством стали основной для цепочки государств - как Бохай (698-926), растоптанная Чингисханом империя Цзинь (1113-1213) и даже империя Цин в 17-20 столетиях.
Но кони ржали и сабли звенели в степях за Амуром, а находились среди маньчжур и те, кто предпочёл уйти в тайгу, копьё поменяв на гарпун. Более многочисленные и плодовитые, маньчжуры постепенно полностью заместили древние народы Приамурья, но переняли их быт, лишь привнеся в него шёлк и железо.
К приходу русских в Приамурье сложилась целая экосистема малочисленных таёжных народов, имевших больше сходства, чем различий, в основе которых лежало в первую очередь хозяйство.
Нанайцы и хэчжэ (16 тыс. человек), в прошлом известные как гольды, живут вдоль Амура (на их языке - Манбо) от устья Сунгари до Комсомольска. Охота в тайге была у них лишь подспорьем, больше напоминая рыбалку с самострелами и капканами вместо удочек и сетей. Исключением являлись курурмийцы с западных притоков: живя на небольших реках среди болот, они активнее добывали дичь, особенно пернатую. Однако как главная дорога Дальнего Востока, Амур дал нанайцам ещё одну специализацию - торговлю, где они были посредниками между всеми соседними народами и Китаем. В каком-то смысле именно нанайцев можно считать основателями Хабаровска, на месте которого русские в 1858 году обнаружили торговую деревеньку Бури (у китайцев - Боли).
Ульчи (3 тыс. человек), прежде мангуны - ближайшая родня нанайцев: один народ плавно переходит в другой вниз по течению. Живущие ближе к устью Амура и почти не контактировавшие с другими цивилизациями, ульчи хранили более древнюю и самобытную культуру, так что именно их я бы назвал "приамурцами по-умолчанию".
Удэгейцы (2 тыс. человек), в прошлом кекари и орочоны - горцы Сихотэ-Алиня, не столько Хабаровского, сколько Приморского края. Их стихия - уссурийская тайга, порожистые горные реки, и именно из удэге был небезызвестный Дерчу Оджал, прославленный Владимиром Арсеньевым как Дерсу Узала. Рыбалка у удэгейцев стояла лишь в одном ряду с охотой и собирательством, а богаче всех были те, кто продавал китайцам женьшень или опиум.
Орочи (1 тыс. человек) в прошлом не различались с удэгейцами и вместе с ними звались орочоны. Но жили они у дальнего подножья Сихотэ-Алиня (последние их общины остались на реке Тумнин близ Ванино), на Татарском проливе, и потому были в первую очередь прибрежными рыбаками и охотниками на морских зверей.
Ороки (около 300 человек) в переписях по-прежнему значатся под русским экзотэтнонимом, и лишь на родном Сахалине уважительно именуются самоназванием уйльта. Островитяне преуспели в морских промыслах, но более всего они известны тем, что разводили оленей - причём не на мясо или шкуры, а как ездовых животных для охоты.
Ещё два народа возникли как креолы. Негидальцы (600 человек), себе называющие просто "люди с Амгуни", по культуре и хозяйству ближе к ульчам, а по языку - к эвенкам, то есть возникли в смешении тех и других.
Тазы с юга Приморья и вовсе произошли от китайцев, в тайге полностью перенявших орочонский быт: шаманские культы у них встречались с Гуанди, просторные китайские рубахи - с мохнатыми лыжами, а строганина - с лапшой.
Наконец, нивхи (4,5 тыс. человек) с Сахалина и устья Амура, в просторечии гиляки, близки к перечисленным народам по образу жизни и искусству. Но их язык не входит ни в одну языковую семьи, а в фольклоре много общего с индейцами - в первую волну переселения с Алтая кто-то ушёл в Америку, а нивхские предки - на Сахалин.
И совсем уж не похожими на кого-либо вообще были айны, жившие, однако, в том же мире спиралей, личин и криволинейных узоров.
С общей численностью менее 30 тыс. человек, амурские народы расселены на огромном пространстве и почти нигде не образуют большинства.
Немало их на Украине, где живёт примерно 10% негидальцев, 30% орочей, а ороков (но тут уж видимо оркам-толкинистам спасибо!) там и вовсе больше, чем на дальневосточных берегах. Это наследство Зелёного Клина - у многих на Дальнем Востоке украинские корни, и иные, выйдя на советскую пенсию, возвращались к этим корням с мужьями или жёнами из коренных народов.
Смешанные семьи среди амурцев ныне и преобладают - так, с 2000 года не заключено ни единого брака двух негидальцев. Не лучше выглядит и языковой вопрос - например, родным языком в 1989 году владели 17% орочей, а в 2002 - уже 4,5%, то есть старики, последних из которых не станет совсем скоро. Мононациональные селения на Амуре остались разве что у нанайцев и ульчей.
Под Россией амурская культура, складывавшаяся сотнями веков, распалась за пару-тройку поколений. Но всё же русский мир сюда несли не казаки, а офицеры и предприниматели. Дальний Восток рубежа 19-20 веков был раем для этнографов, а потому музеи Владивостока, Хабаровска, Южно-Сахалинска, Николаевска-на-Амуре, Ноглик и многих райцентров просто лопаются от обилия осколков цветастого старого мира.
И хотя из фанз и стойбищ культура амурских народов ушла в музейные залы, всё же нельзя сказать, что она умерла. Скорее - вышла за пределы своих носителей, превратившись в достояние человечества. Орнаменты петроглифов давным-давно перекочевали на ткань, дерево и металл:
На рыбью кожу:
И бересту, столь же популярную в изготовлении утвари:
А с них - и в новое искусство. Вот скажем панно "Адэ Сэвэни", сделанное в 2000 году в Комсомольске-на-Амуре художницей Людмилой Уламовной Пассар (этот и прошлый кадр - из Арсеньевского музея во Владивостоке):
На весь мир, заодно с нанайскими сказками (с детства помню имя Айога...), это искусство прославил хабаровчанин Геннадий Павлишин.
Теперь кривыми линиями здесь охотно рисуют русские художники - для Хабаровского края "нанайский стиль" стал чертой идентичности. Нравится это, конечно, не всем - мистика орнаментов забывается, а предметы и картины может и радуют глаз, а древней мудрости не раскрывают. Но то, что зародившееся в каменном веке искусство вообще проникло в 21-й век - уже немало.