Сегодня в это трудно поверить, но в середине восьмидесятых годов прошлого столетия возле кинотеатров, где шёл документальный фильм Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым» выстраивались очереди за билетами.
Появилось слово «неформал», применимое к каждому, кто если не по сути, то хотя бы внешне отличался от стандартов. «Неформалами» называли поклонников «хэви металл» и футбольных фанатов, подражателей хиппи, кришнаитов, панков… Молодость становилась своего рода патентом на непохожесть, инаковость. Взрослые не могли понять: что же им нужно, этим прорывавшимся на экраны «Авариям, дочерям мента» и тем, кого зовут«Арлекино»? Среди странных представителей советской молодёжи нашёлся один, внешне обычный, но поведением своим выходящий за рамки общепринятого.
Курьер (режиссёр Карен Шахназаров, 1986 год)
Фильм снимали в Москве – в ныне знаменитом Хамовническом (тогда Ленинском районном) суде, на смотровой площадке на Воробьёвых горах, в Олимпийской деревне. Песчаный карьер, где, как рассказывал герой, живёт леопард, снимали в Подмосковье, в Люберецком районе. Сама история по своим приметам очень московская, но такой же кризис возраста переживали сотни тысяч, если не миллионы молодых людей, и фильм срезонировал, неожиданно и мощно. В первый год проката картину посмотрели более пяти миллионов зрителей, а читатели журнала «Советский экран» назвали «Курьер» лучшим фильмом 1987-го года.
Шахназаров снял картину по своей же повести, опубликованной в 1982-м году в журнале «Юность». Главный герой, Иван Мирошников не смог поступить в институт и при содействии матери устроился на работу курьером в журнале «Вопросы познания». Работа ему откровенно «влом», однако благодаря ей Иван попадает в дом профессора Кузнецова, знакомится с его дочерью Катей и между ними возникает по
лу-дружба - полу-роман, отношения, изрядно приправленные стёбом и подколками – подначками.
Само профессорское семейство – чистейший образец столичной номенклатурной интеллигенции, со всем её высокомерием и лицемерием, с пафосом демократизма и врождённым презрением к «одноклеточным» рядовым гражданам. Не удивительно, что Ивану, говоря словами мятежника-поэта, «хочется смутить весёлость их».
Два разных мира – два эпизода с танцами. Дискотека, где туповато проводят время друзья Ивана, как сказали бы сейчас, дети бюджетников. И вечерина золотой молодёжи – приятелей Кати с их понтами и скукой, которую не прогнать ни видиком, ни «медляком» с обжиманиями.
Оба эпизода – прелюдия к финальной сцене, где молодые люди танцуют брейк-данс. Её снимали на улице Довженко, недалеко от экспериментального здания советской архитектуры – круглого дома. По воспоминаниям режиссёра, участвовать в съёмках позвали «местную шпану», которая могла сорваться прямо со съёмочной площадки, чтобы подраться с парнями из другого района, а потом, как ни в чём не бывало, продолжить танцы.
Тогда, в середине восьмидесятых, брейк казался танцем роботов, бездушным и механичным. Собственно, он таким и был – приветом из будущего с его трансгендерами, поисками идентичности и мультикультурой, где непозволительно мыслить категориями «мужское и женское». Брейк-данс в «Курьере» самодостаточен в своей изоляции, и на весь этот невесть откуда взявшийся антимир смотрит дембель в парадке, с обожжённым лицом, понятно, что из Афгана.
Конфликт намечается уже не между отцами и детьми (это спор давний, вековой), а внутри поколенческий, между людьми примерно одного возраста, но разного опыта и убеждений.
Сегодня этот огонь угас, но угли ещё тлеют.
… По легенде, когда шли съемки «Курьера», на «Мосфильм» приехал Борис Ельцин, в то время – первый секретарь Московского горкома парии. Смена уже закончилась, а первое лицо хотело взглянуть на творческий процесс. Дальше началась комедия абсурда: чтобы не тратить зря плёнку, оператор делал вид, что снимает, актёры – что играют, режиссёр изображал, что руководит съёмками… «Очень жизненно», - сказал Ельцин. Впрочем, если вспомнить, сколько баек ходило про Бориса Николаевича, не исключено, что это не реальный случай, а анекдот.