и частичным. Но в тот момент я об этом не думал - завидев, что
поразительно быстро опомнившийся, заживо горящий, но все еще не
сдавшийся Нев поднял руку с кинжалом, я буквально подпрыгнул на месте
и, взвившись на ноги, загородил собой престарелого наставника. Вот
только до меня слишком поздно дошло, что проклятый упрямец целился
вовсе не в него... нет. Он метнул свой кинжал прямиком в созданный
огромной ценой источник! Тот самый, разрушение которого делало
бессмысленным все наши приготовления! И которого зависела жизнь
магистра!
Я испуганно замер, когда увидел, как медленно, будто во сне,
разлетается вдребезги все то, что составляло смысл моей жизни. Как щедро
выплескивается из пробитой сферы копившаяся десятилетиями сила. Как
бессмысленно она разливается вокруг, неумолимо утекая в никуда. И как
страшно меняется лицо мастера Твишопа, до которого тоже начало
доходить, что в скором времени он безвозвратно умрет.
- Будьте вы прокляты со своими экспериментами! - злорадно взвыл
Нев, когда под неподвижным взглядом магистра его тело охватил бешеный
огонь. - НАВСЕГДА! Без силы! Без знаний! Без памяти! Пусть у вас
никогда не полу...
Я вздрогнул, заслышав слова ритуального проклятия, и машинально
взмахнул левой рукой, затыкая безумцу рот. Затем медленно повернулся к
смертельно бледному учителю, который без сил опускался на ложе.
Встретил его обреченный взгляд, в котором неожиданно появилось какое-то
странное смирение. Понял, что жить ему осталось всего несколько
коротких вздохов, и со злостью сжал зубы. После чего решительно стиснул
кулаки. Отогнал от себя ненужные мысли. Хладнокровно подсчитал,
сколько у меня осталось времени и, наложив кратковременный стазис на
собственную рану, быстро шагнул в сторону.
Погасить извивающегося от боли ученика не потребовало много сил.
Гораздо сложнее оказалось поднять его обмякшее, обгоревшее до
неузнаваемости, но еще живое тело в воздух и аккуратно опустить на место
разбитой сферы. Затем - подключить к нему оборванные кинжалом нити
заклятия. Заново подготовить их к работе. Воссоздать структуру
управляющего заклинания, принести новые инструменты и, вспомнив
тонкости жертвоприношений, шагнуть к распятому телу.
Что ж... он сам выбрал свою смерть. Предательство не прощается
нигде и никогда. А я, хоть и считал его когда-то своим, сейчас был не
способен ощущать даже смутный намек на жалость. В конце концов,
теперь это - лишь подопытный материал. Не хуже и не лучше обычного,