Бабушка чай заваривала всегда очень крепкий… прямо в кружку.
- Бабуля! «Это чифирь?» – спрашиваю.
- Просто крепкий чай, - отвечает бабуля.
- Крепкий чай, крепкий кофе…
- Крепкие напитки, особенно в старости, придают остроту ощущениям!
Бабушка двумя руками осторожно берет кружку с чаем… обходит стол… садиться в своё кресло… Что-то шепчет… Отпивает маленький глоток… ставит кружку на стол.
- Бабуля, это чифирь, ты чифиришь!
- Да? Какое странное слово есть в твоём лексиконе.
- Вот Похлёбкин пишет, что на одну чашку готового чая надо две ложки заварки – по ложке на чай и на чашку, а ты вбухала сколько?
- Две.
- Две? Ну, ну… столовых!
- Но две, как и полагается…
- Там вообще всё в граммах изложено.
- Предпочитаю другие инструкции.
- Ты в лагере научилась чифирить? А о чем ты больше всего мечтала тогда? Чего тебе больше всего хотелось?
Бабушка смотрит на меня, но как-то мимо…
- А что было самое тяжёлое «там», что хуже всего переносила? Там же надругались, наверное…
- Хуже всего отсутствие предметов гигиены в определённые дни…
- Ну, а надругательства? Надругательства были? Ты никогда не рассказывала. Почему?
- Деточка, это совсем другой мир.
- Расскажи…
Бабушка молчит. Она как бы заснула…. Потом смотрит на меня и говорит:
- Нет. Не хочу, ни вспоминать, ни рассказывать.
- Так ужасно всё было?
Бабушка отворачивается… потом снова смотрит на меня.
- Тебе больно вспоминать?
Бабушка не отвечает и продолжает смотреть прямо мне в глаза.
- Нет, не больно, давно не больно.
- Тогда расскажи.
Бабушка печально улыбается, слегка покачивая головой, распрямляет спину, сжимает губы….
- Об «этом» нельзя рассказать, «этого» нет в словах, «это» только в самом «этом».
- В каком «этом»?
И тут бабушка как заорёт хриплым голосом:
- Чё, пизда, зыришь… Чё глаза пузыришь! Ну-ка, здринь, сука сраная!
Смотрю на то, что ещё мгновение назад было моей бабулей… Страшная противная старуха, медленно приподнимается и приближает ко мне полуоткрытый рот… рот ощерился и отвратительно хрр-р-рыкнул!
- О, Господи, – шепчу, невольно зажмурившись от неожиданности! - Господи… Господи…
Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Бабушка всю жизнь как я её помню работала учительницей русского языка и литературы. Она всегда носила изящные шляпки, всегда была хрупкого на вид телосложения, всегда говорила тихим голосом, всегда доброжелательна, всем приветливо улыбается, никогда никто от неё не слышал ни одного бранного слова… и не было человека, о котором она сказала хоть что-то плохое. «Ему, наверное, очень неудобно сейчас, надо кого-нибудь позвать из мужчин, чтобы помочь дойти» – это про пьяного дядю Васю, через которого мы осторожно переступили на пороге дома. «А что это за лужа», – спрашиваю я? «Он немножечко переоценил свои силы и не смог вовремя добраться до туалета». Дядю Васю утащили домой полупьяные друзья, а лужу растопали и размазали по всему подъезду вперемежку с уличной грязью и рвотными массами, оставленными дядей Васей во время транспортировки… Чуть позже, переодевшись в чистый рабочий халат синего цвета и завязав платочек, бабушка тщательно и аккуратно вымыла всю лестницу.
«Пальчиком показывать неприлично», - сказала бабуля. Всю жизнь помню этот момент и домик зелёненький, который мне понравился. «Ротик надо закрывать, когда кушаешь, чтобы звуки посторонние из него не раздавались», – это тоже одно из её наставлений на всю жизнь. Помню, как сам потом уже учил соседских двойняшек: «Не чавкайте, а то выйдите из-за стола». Двойняшки даже жевать перестали…
- Бабуля, бабуля...
- Я, здесь, - ласково отвечает она.
- Бабуля, что это было?
Бабушка молча передвигается по комнатке, она вытирает пыль с фарфоровой статуэтки – толстый повар в белом большом колпаке рассуждает о великий материях, а кот Васька уплетает кусок куриного мяса.
- В 14 лет забрали… вернулась через 15…
Статуэтка возвращается на место.
Хочу что-то сказать, но в этот момент бабушка оборачивается и смотрит на меня!
Незнакомая женщина лет 40-45… Но бабушке через два года 9вяносто! Смотрю на лицо, руки – все правильно, старушка, но как только вновь взгляд глаза в глаза! Незнакомка с ясным чистым взором, лет 45!
Мгновение!