А худшая часть-то была впереди — когда приехали родители. Мама хватала ртом воздух и долго не могла разобраться в потоке слов, пролившемся на неё отовсюду, а бледный как мел Эдик беспрерывно и тревожно заглядывал в её пустые глаза, опасаясь нервного взрыва или чего похуже. В маминой голове не было ни единой связной мысли, только скорчившийся от шока комок, поглощающий всё.
начало рассказа: "С ней что-то не так"... (назад)
Эдик был не таков. Спасённая Сонька — его родная дочь, и он с трудом удерживал себе от порыва схватить топор или другой подручный инструмент и броситься бегать по улицам в надежде встретить того, кто чуть не лишил его единственной дочери. Он и сам понимал, насколько бредово это прозвучало бы, озвучь он вслух свои намерения хоть кому-нибудь, и что идея в принципе никуда не годилась, но позволил воображению разгуляться — всё равно только я оказалась непрошеным свидетелем этих страстей, а он и о том не подозревал.
Странным образом именно это помогло почувствовать себя почти нормальной — я обняла их всех троих, игнорируя полыхнувшую в горле жажду, и твёрдо пообещала, что Сонька теперь в безопасности. Она протяжно хлюпала носом и кивала, но не верила. Мир задолжал ей разрушенную веру, что с ней всё и всегда будет хорошо, что бы ни случилось.
Следователь Серых уже выудил из девчонки всё для поимки Тишинского и теперь улаживал вопрос с разрешением от судьи, не ожидая существенных заминок — всё-таки свидетели имеются, хотя Сонька и не разглядела его лицо, оно было полностью закрыто.
Тем не менее, предчувствие у Серых было дурное.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Он и сам не мог сформулировать, что конкретно смущало его в вырисовывающейся на скорую руку картине, но знал — что-то здесь не так. И от этого внутренне сжимался, как от больного зуба. Проблемы могли возникнуть и из-за отца Тишинского — он уже пробил его должность, присвистнул и успел придумать, к кому следует обратиться из самого высокого начальства, чтобы тот не доставил хлопот.
Наконец всех милостиво отпустили по домам, а жмущийся в отдалении Артём улучил минутку, чтобы поговорить со мной без кучи посторонних ушей.
О неприятностях в общежитии он и думать забыл — гонка на волосок от осязаемой опасности целиком и полностью вытеснила их, но теперь, когда процесс мщения завёлся и пополз сам, как управляемый таран — следователь и ему понравился — Артём осознал, что запланированное ночное приключение, похоже, отменяется, и не был готов вот так запросто расстаться и не знал, что с этим поделать, а я стояла столбом и тёрла переносицу, мучительно соображая, где же хочу быть я. Где я должна быть.
Серых вышел в коридор и увидел нас двоих, стоящих рядом и уставившихся друг на друга в непонятной тоске, и мельком подумал — тут что-то большее, чем кажется. Какой-то секрет.
И тут же прервался на звонок — Тишинского поймали. Теперь я точно знала, куда пойти — ярко представленная следователем камера, где очень скоро будет куковать этот тип,притягивала меня, как магнит. Найти укромное место поблизости, где я смогу впитывать его страдания, будет легче лёгкого.
Дослушав разговор Серых, я жадно открыла глаза и Артём вздрогнул, увидев в них нечто, что его испугало — впервые за всё время. Таким я его и оставила, даже не попрощавшись — только хуже будет от пустой болтовни.
Теперь даже оставить родителей с Сонькой оказалось элементарным делом — они дружно вытянули лица от новости, что сегодня у меня другие планы, словно мы были обязаны собраться все вместе, как самая обыкновенная семья. Какая нелепость — я про своё участие, разумеется. Спасибо и на том, что спорить они не стали, удержав волну разочарования и обиды в себе.
Тишинского привезли на машине с мигалкой и повели внутрь уже после их ухода —он выглядел взбешённым.
«Вам всем тут конец. Всем. Надо было сначала проверить, кто папа, а потом уже дёргаться, двоечники. Готовьтесь искать работу охранником на завод в глухомани. В столице вам больше ловить нечего, бездари».