…Я каждый день вспоминаю Вадика. Ну, почти каждый день. Через все перипетии жизни, переезды, ремонты, перемены, драмы, со мной прошли долгий путь мельхиоровые вилки и ложечки - очень красивые. Очень. Совершенно как старинное серебро. Коробка, выложенная бордовым бархатом, затерялась в конце концов. Жаль. Это была восхитительная коробка. Обтянутая коричневой кожей, очень солидная, с замочком.
Я потому так подробно рассказываю, что этот великолепный набор мне совершенно неожиданно подарил на день рождения мой однокурсник. Вадик его звали. Такой худенький блондин в очках, в дешевом синтетическом костюмчике. Мы все тогда плохо одевались. Все были бедные.
Вот он мне на восемнадцать лет подарил почему-то этот баснословно дорогой солидный набор. Это в эпоху тотального дефицита, в 87 году. Обычный бедный студентик бедной студентке. И такой роскошный подарок.
Вадик не ухаживал за мной. Я собиралась замуж уже. Просто подарил вот. И мне важно сказал, поправляя очки: мол, в жизни только раз бывает восемнадцать лет. Это важный возраст. Возраст ответственности. И поэтому его мама порекомендовала вручить мне настоящий ценный подарок. Подарок на всю жизнь!
Я так и не узнала маму Вадика. Наверное, замечательная женщина была. А с Вадиком мы доучились до диплома, а потом больше не виделись. Просто были в хороших отношениях, пока учились.
Мама Вадика была необыкновенной дамой. Это я теперь поняла. Способной на широкий жест и щедрый поступок; это была истинная леди. Если сына пригласили на восемнадцатилетие, сын должен преподнести нечто стоящее. Набор мельхиоровых приборов в бордовом бархате, вот так! И сказать веские слова, как философ философу; про ответственность. И важный возраст.
Эти вилки и ложки все ещё со мной. Это так странно; вещи теряются, исчезают, ломаются, раздариваются… А вадикины вилки и ложки со мной всегда. Есть в них что-то незыблемое и вечное. Как в тех вещах, которые клали в саркофаги; они пригодятся в пути. Там же тоже надо есть, пить, - не руками же. Тем более, обычных рук нет. Там все другое, в пути. Только ложки и тарелки те же самые; на память о земном доме.
Такой вот подарок дал мне тридцать четыре года назад Вадик-философ. И сейчас в горах Башкирии он со мной, этот дар. Как охранительный символ и намёк на то, что жизнь вечна. А путь долог и труден. Но с красивыми ложками и вилками его пройти легче. И легче нести ответственность, про которую сказал немногословный Вадик. Его, наверное, мама научила.
Как жаль, что я ее никогда не видела. Эту замечательную даму, которая знала толк в подарках и символах… Спасибо ей. Ведь если все ложечки сохранились, это чудо. И она это чудо мне подарила. И слышит мою благодарность и добрые слова о своём сыне.
Он был славный. И тоже кое-что видел. Я знаю.
Анна Кирьянова
