В тот раз они разделили обязанности так: Алена расчертила магические круги на грязных панорамных окнах, пока Руслан, испачканный в древесной пыли, аккуратно заменял ингредиенты, вмурованные в стены цеха вместе с проводами еще при Хрущеве.
Она была одета в белое. Он — в черное. Он был высоким и худым, она доставала ему до плеча. Она внимательно слушала все, что он ей говорил. Он говорил редко. Если бы вы встретили такого, как он, в метро, то сразу бы подумали, что ему тут не место. Если бы вы встретили там такую, как она, то скорее всего подумали бы, что где-то ее видели. Они работали вместе, но с ними был еще кое-кто.
Рабочий фабрики музыкальных инструментов «Аккорд», сутулый мужчина лет сорока, темные волосы которого были в равной степени припорошены как перхотью, так и сединой, высверливал для рыжеволосого парня дыры в тех местах, на которые молодой человек указывал, и стены были покрыты ими, как норами. Предварительно он сверялся со старыми желтыми картами, близоруко щурясь в электрическом полумраке слабых ламп. Там чертежным шрифтом были отмечены места со спрятанными в секретных местах ингредиентами: кристаллизованная колыбельная, засохшие цветы, забытые за сценой, канифоль, клетка соловья, народная струнная музыка и отдаленный смех, из которых молодой человек свил нити и выткал короткую ленточку-талисман, — много всякого.
— С вами вроде еще один парнишка был, — заметил рабочий, оглядывая тощую, длинную, до нелепого худощавую фигуру Руслана, — вы его предупредили, что по территории просто так шастать опасно?
— Он и сам знает, — заметил тот, который вглядывался в карту.
— Ой, да что с ним может случиться? — улыбнулась та, которая чертила магические круги.
Рабочий завода пожал плечами. Он точно знал, что случиться тут может всякое — иначе бы этих людей сюда не позвали.
— Я думал, что лучше бы, конечно, батюшку пригласить, — признался он, — вы, ребята, какие-то… придурковатые. Простите уж, но что вижу.
— Пф. В памятке по эксплуатации разве что-то говорилось о батюшке? Вот же тут сказано — каждые сорок лет обновлять ритуал, черным по белому. Вы и так все сроки продолбали, ну! Так что лучше стену долбите, — фыркнула Алена, и Руслан тут же посмотрел на нее неодобрительно, не то напоминая о вежливости, не то намекая, что о засекреченных документах, к которым и относилась памятка по эксплуатации, кому попало лучше не трепаться.
Рабочий поджал губы. Руслан вздохнул.
— Извините. Если вам не сложно, расскажите, что вас заставило связаться с нашим бюро?
— Да всякое случается. Работать трудно из-за всяких чудных мелочей стало, вот начальство вам и звякнуло. Нашло какие-то старые записи о том, что надо к вашей службе обратиться.
— И что за мелочи?
— Да это… Обычно же как все устроено? Деревщики начинают делать замеры и вырезать заготовки для деки, головки, грифа, накладки и других деталей инструмента. А тут вроде… процесс не идет.
Алена продолжала водить по окну кисточкой. Рабочий продолжал:
— Вроде и безобидное всякое бывает — например, трескаться все стало быстро. Ну, брака больше теперь. Но случалось и… И странное совсем.
— Какого рода? — Кажется, будто Алене не было на самом деле интересно узнать о происшествиях, волновавших рабочего. Кажется, будто она спрашивала об этом так, как на экзамене педагог задает студенту уточняющий вопрос, чтобы вывести его на верную мысль.
— Слышится вой и ворчание в цехах. Станок с ЧПУ сломался — мы его открыли, а он весь шерстью забит. Откуда тут, скажите на милость, шерсть? А потом несколько человек пострадало. И каждый раз вроде глупости всякие — одна отвлеклась, потому что ей показалось… ей-Богу, ерунда, но показалось, будто в коридоре белый конь стоит с длинной гривой. Засмотрелась на него, ну и поранилась при шлифовке. Другой…
— Да, мы чего-то такого и ожидали.
Алена, которая незаметно пересекла цех и встала неподалеку от Руслана, посмотрела на него, как бы спрашивая разрешения продолжить. Тот кивнул.
«Не мужик, а скала просто. За все время только пару фраз сказал. Но эта слушается его, явно. Главный он, что ли, у них?» — подумал рабочий, но девушка начала говорить, и он отвлекся на светлые вибрации ее негромкого голоса.
— У вас хорошая фабрика. Старомодная. Гитары, скрипки, виолончели — инструменты, которые вы делаете, может, и не сравнятся с теми, которые изготавливают вручную именитые итальянские мастера, однако для многих детей они становятся первыми и самыми любимыми. Как ключи, которые открывают им дорогу в мир музыки.
— Спасибо, — проворчал рабочий — девушка ему не нравилась.
Было в ней что неправильное, некрасивое. Словно в чашке, которую кто-то разбил, а потом склеил заново: вроде и не течет из нее ничего, но швы-то видно, клей торчит. Точно стоит пить из такой или проще уже выбросить?
— Да не за что. Но, как я уже говорила, фабрика у вас старомодная, да?
— Ну, мы это, технологически-то обновились, не надо тут.
— А дело не в этом, — хмыкнул парень в грязном пиджаке. — Деки, обечайки, гриф — все это склеивается при помощи старого доброго коллагенового клея, так?
— Так.
— А из чего коллагеновый клей делают?
— Так это. Ясно из чего — кожа, кости. Вот это все.
— А те части инструмента, которые удерживают струны, у вас все еще делают из кости, а не из пластика?
— Ну да. У нас и колки из них иногда делают. Ну, для моделей подороже.
— А струны?
— Струны нейлоновые и стальные. Их давно уже из жил не делают, если вы об этом.
— Ладно, — она не смутилась. — А смычки?
— Дерево и конский… конский волос.
— Вот и получается, что ваши гитары, виолончели и скрипки немного хищники. Чтобы родиться и насытиться, ваши инструменты пожирают плоть животных, так? Сами становятся хищниками. Конь пришел, чтобы предупредить вас об этом, а не навредить. А мы здесь, чтобы усмирить их души. Сделать их более домашними, так сказать. Оставите нас? Пришло время начинать ритуал.
Рабочий вышел. Ребята знали, что он не до конца им поверил, но само то, как он теперь будет воспринимать свою службу, немного изменилось — к худу или к добру. И вот — началось.
За окнами, расчерченными магическими знаками, забрезжил серый рассвет, расчесанный холодным ветром. Тени деревьев вытянулись и отделились от стен, взращивая свой собственный теневой лес — странный и опасный, полный диких зверей и неведомых троп. С каждой секундой он становился все выше и выше, изгибаясь по линии потолка. С каждой секундой он становился все гуще.
Под ноги сотрудникам Московского Городского Бюро Ритуалов легла теневая, словно нарисованная листва, но запах сырой земли, дождя и прелой осени был настоящим.
— Приди ко мне, хозяин призрачного Леса, — властно велел Руслан, и полупрозрачные травы расступились. Что-то невидимое двинулось к ним. Что-то огромное.
— О трех кругах, о трех крестах, о дикой красоте, о вибрирующем крещендо, о потухших кострах, о древних обещаниях. Заклинаю тебя спрятать свое нутро и не являть себя людям, пока я не пройду по твоей долине. Слово мое крепко, как вольфрам, — сказал он и вложил в последнюю полость, единственную, которая была в полу, последний ингредиент — серебряный камертон.
И камертон завибрировал. И невидимый зверь закричал. Его крик был таким громким, что Алена зажала уши, но волна звука не задела окон и не заставила их трястись. Руслан стоял рядом. Он не шелохнулся.
И звук стих. И вместе с ним пропал теневой лес, пропал запах листвы и дождя. Солнце за окном поднималось все выше, укутанное в ватные облака.
— Забавно это, — сказала Алена, — обычно с дикостью ассоциируется разная современная музыка. Металл там всякий. А на практике это акустические инструменты... кстати, а где наш славный коллега? Почему не пришел?
Руслан понял, что Алена не хочет развивать тему. Он выглянул в окно: город был словно высечен из сумеречного каменного монолита.
— Хотел, чтобы ты посмотрела на лес. Чем больше глаз его видят, тем меньше он проступает. Если бы я был один, возможно, и хозяин бы показался. Ты же новенькая.
— Понятно. Когда закончим, куплю ему кофе. А можно еще вопрос?
Руслан кивнул и принялся обходить все полости, перепроверяя пальцем края. Завтра рабочие заделают их, закрасят, и больше об этом ритуале никто не вспомнит. По крайней мере, пока Руслан не умрет.
— Ты изменил слова заговора. В методичке использована формулировка: «и слово мое крепко, как алмаз».
— Мой брат любит химию, — прошелестел Руслан, но будто бы как-то слегка смущенно — совсем чуть-чуть, — он сказал мне, что вольфрам, а точнее, карбид вольфрама входит в список самых крепких материалов на земле.
— Ну… это немного разные вещи. К тому же алмаз все равно прочнее, насколько я знаю.
— Возможно.
— Тогда почему?
— Думаю… — он замялся. — Думаю, музыкальным инструментам не повредит немного звериного. Не хотелось их совсем запирать.
Алена посмотрела на Руслана и улыбнулась ему.
Автор: Анастасия Колесинская
