"Здравствуйте! Пишу вам по просьбе Аллы К. Двадцать лет назад вы лежали в больнице, в одной палате с Аллой. Её нет в соцсетях. Она потеряла ваш номер телефона. Не могли бы вы написать свой номер? Она хочет связаться с вами. Спасибо."
Так ведь и меня в сетях этих нет! Писала об этом в статье "Почему меня нет в соцсетях" . Однако какими-то окольными путями нашла меня эта весточка.
Двадцать лет спустя...
Алла. Двадцать лет назад мы обе очнулись от наркоза после операций своих. Я сломала тогда лодыжку. Она - и лодыжку, и голень. Обеим нам скрепили сломанные кости какими-то железками и болтами. Мне муж потом рассказывал: видел я их инструменты. Слесарные что ни на есть. Неуклюже шутя, он пытался таким образом отвлечь меня от почти невыносимой боли. Таких сложных операций в нашем городе не делали, и муж мой с дочкой-студенткой поочерёдно приезжали в область - помогать мне встать на ноги.
А за Аллой ухаживала её мама. Надо сказать, это был тяжкий крест и в прямом, и в переносном смысле. Алла была молодой девушкой лет 24-25. И весила она 123 кг. Перед операцией её спросила об этом медсестра Лиза. Оттуда и знаю.
После того, как действие наркоза закончилось, на Аллины крики сбежался весь медперсонал во главе с зав.отделением Виктором Владимировичем. Увещевания "надо потерпеть-вам уже дважды кололи обезболивающее-скоро должно полегчать" не помогли. Мама тоже пыталась как-то помочь: "Аллочка, миленькая, тише! Понимаю, что больно. А когда рожать время придёт - тогда что?"
"Чтоб родить, ей как минимум замуж надо выйти. Только охотники вряд ли найдутся. С таким-то весом..." От такой бесцеремонности Лизы-медсестры даже тишина вдруг воцарилась. Ненадолго, правда.. Алла вновь застонала, срываясь на крик, а мама гладила её по рукам, поправляла сбившуюся подушку и тихонько плакала...
Через десять дней меня выписали, а Алла ещё оставалась. Мы обменялись телефонами, я обняла её маму, безграничной доброты и долготерпения женщину, и мы расстались.
Перезванивались когда-никогда. И всякий раз на мой вопрос " ну, как дела, Аллочка?" она отвечала до грустно-смешного одинаково: у меня всё плохо, даже ужасно. Нога срослась. Но ходить нормально я не могу. Хромаю. И колени стали болеть.
Что тут посоветуешь? Скажешь, что лишний вес тому причиной? Она, образованная, умная, знала это и без меня. Пара-тройка фраз ни о чём, пожелания не болеть и - удачи. Вот и все разговоры. А потом не стало и этого.
Для того, чтобы через двадцать лет на экране моего телефона высветился незнакомый номер, и я, ответив, услышала: "Добрый вечер, Елена Сергеевна. Это - Алла."
Она говорила и говорила. О том, что у неё очень трудная и ответственная работа - финансовый директор огромной строительной фирмы с очень хорошей зарплатой. Что работает и на фирме, и из дому. Что живут вдвоём с мамой, а папа лет десять назад умер. У старшего брата двое детей, почти взрослые.
Я слушала её, время от времени что-то переспрашивая, и как будто ждала чего-то ещё. Важного чего-то. Всё остальное можно каждый день услышать. А двадцать лет обязывают к чему-то значимому. И я дождалась.
Она, даже чуть с придыханием каким-то: Елена Сергеевна, а я похудела. На 61 килограмм. И - замолчала. А я заорала на всю комнату, вроде она мне выигрышный номер продиктовала, и вскочила, и забегала по комнате. Алла - и похудела?! Да не может быть! С чего вдруг? А раньше-то что?! Хорошо, что не вслух я это всё говорила, подобно Лизе, той медсестре. Но мыслям об этом настолько тесно в голове было, настолько их, разных, много было, что аж разболелась бедная моя голова.
"Я сейчас пришлю вам несколько своих фотографий."
...Сейчас мне жаль, что я не спросила у неё разрешения ими поделиться. С целой галереи снимков на меня смотрела...Красавица на меня смотрела. То она - у зеркала поправляет причёску. Орехового оттенка со множеством переливов красивые волосы. Брови вразлёт. Нежный овал лица. Большие карие глаза. Улыбка - как с рекламы зубной пасты. Ровненькие, один в один, зубки - полон рот. То она в спортзале ( Боже правый!) садится на шпагат. Алла! Шпагат! Я прямо чуть телефон не выронила и поблагодарила небеса, что не стала в ответ на какие-то Аллины расспросы о моём житье-бытье хвастаться своим интервальным голоданием, утренней зарядкой и холодным душем. Тоже мне, достижения... А то она, стройная, в юбке-карандашике и в розовой шёлковой блузке, надела поверх юбочки свою прежнюю не знаю-какого-размера, цвета бутылочного стекла, похожую на наволочку от огромной подушки, юбищу и кокетливо придерживает её двумя пальчиками. Вот как на фото внизу, только тут - брюки.
После совершенно искренних моих изумлений-восхищений долго мы ещё болтали и, наговорившись, пообещали друг другу больше не пропадать с радаров. И - повесили трубки свои...
Я просто сидела какое-то время в кресле и вновь пересматривала Аллины фото.
И что-то так мне горько за неё стало...Двадцать лет прошло. Значит, где-то 44-45 ей. Она ни слова не сказала о личной жизни. А я - не спросила. Она говорила, что путешествует. Что ездила в Иерусалим. Что хочет на Валаам. Это всё - святые места для неё, а не достопримечательности. Говорит, что молится в церкви по воскресеньям, по праздникам.
Я не знаю, о чём она просит Бога. Но я так хотела бы, чтобы скрасил Он самую макушку её жизни, так преобразившейся, встречей с кем-нибудь. Чтобы жить не только с мамой. Пусть бы она порадовалась за свою красавицу-дочь и облегчённо вздохнула...
Так не хотелось бы, чтобы она, такая милая и ослепительно ещё молодая, не стала для своих родных просто тёткой, которой, поскольку - одна, без детей-внуков, ничего не надо. А племянникам - надо. Много и регулярно. "А куда ей ещё деньги-то девать? Раскошеливайся, тётушка!"
Я знаю одну такую "тётушку". С той лишь разницей, что ни килограмма лишнего веса никогда у Тони не было. Как и счастья жены и матери. Женой она всё-таки побыла. Недолго. А мамой - не успела. Предприимчивые родственники не оставляют её без внимания, и она дарит племянникам дорогие подарки, оплачивает их учёбу и развлечения. "Ей ещё жить да жить", а родственники уже всю её дальнейшую судьбу расписали... А и в самом деле, много ли одинокой женщине, пусть и красавице, надо? А вот нам... Нам надо и надо...
Оглянитесь вокруг. Нет ли в вашем близком, а может, далёком окружении Аллы? Может, вы давно не общались, а у неё совсем другая жизнь. И она - другая. Как осенняя роза, еще полная жизни и прекрасная в нежном своём цветении. Но вечерами уже холодно...
Она много чего знает и умеет. Вот только к себе новой - не привыкла. И думает, что поезд её давно ушёл. А она стоит на перроне с билетом в кармане.
Какой-то - ушёл. Но в расписании есть и другие. А билет... Можно другой билет купить. Может, он окажется счастливым.