Обычно осенью хандрят. Так принято. Даже те, кто любят осень больше, чем лето, обычно хандрят. И пусть вокруг яркие краски и глубокое синее небо, всё равно надо погрустить, пострадать. Напустить на себя туману, только не такого красивого и загадочного, как за окном, а серого и непроглядно-густого, словно из чёрно-белых фильмов детства. Для чего, для кого? Да просто так. Принято же. Значит, так надо. Вся эта осенняя грусть, подходящая для большинства, не подходит только первокурсникам, которые в сентябре готовятся встретить свой первый праздник имени себя любимых и неповторимых. Какая хандра? Уже завтра, в пятницу, после официальной части идём в гости к однокурсникам в общагу, ведь только там – в «цитадели зла»! – настоящее веселье и свобода для храбрых безумцев, спешащих окунуться в настоящую «взрослую» жизнь! Студенческую!
Накануне, в четверг, уверенно вычёркиваем из списка всех (почему-то!?) сомневающихся, спешно планируем меню, жарко обсуждая сколько всего взять, чтобы дважды не бегать, а также конкурсы – неотъемлемую часть вечеринок постсоветского настоящего юридической элиты уровня «первокурсник». Девчонки делятся мнениями о модных новинках с поправками на располагаемый бюджет. Кто-то будет в обновке, а кому-то «выгуливать» платье старшей сестры, при условии, что та будет в настроении. Кто-то рассказывает о вечеринках в общаге, которые здесь бывали. Вот, например, Ленка, которая считалась одной из лучших модисток, всегда блистала нарядами. Она никогда не хандрила! Успевала и хорошо учиться, и весело проживать студенческую жизнь. Слушаю молча и мысленно завидую Ленке, которая выпустилась из университета этим летом: в крупном городе не счесть «комков» – коммерческих магазинов, этаких «бутиков» начала девяностых, в которых можно купить мечту. Будь то шёлковый батник из синтетического шёлка, кожаная куртка из кожзама или пуховик, внутри которого нет ни намёка на пух… Ещё есть «барахолки» – «блошиные рынки», где ту же мечту можно приобрести, только уже без посредничества кассового аппарата. Представляю Ленку невозможной красавицей с врождённым чувством вкуса и приобретённым багажом юридических знаний одного из лучших юрфаков страны. Нас «роднит» то, что мы из одной республики. Может когда-нибудь встретимся с ней…
Назавтра, где-то в перерыве между робкими тостами, по-детски наивными конкурсами и медленными танцами на «пионерском расстоянии» в «бальную залу» на восьмом этаже студенческого общежития врывается какой-то гражданин в майке-алкоголичке и вытянутых на коленях трениках. Его небритое огромное лицо исказила гримаса ненависти, и он рычит сейчас что-то, начинающееся со слов: «Если через десять минут…». Вечер испорчен бесповоротно, когда мы все, замерев в немой сцене, слушаем монолог появившегося «Ревизора» из соседней комнаты. Ребята рассказывают, что это Ромка. Он – заочник, который приезжает только на сессии, вечерами часто допоздна засиживается с одногруппниками, а по утрам обычно небрит, зол, и почему-то всем недоволен. Хандрит… Позже мы много раз пресекались с Романом Александровичем. Конечно же, он не узнавал меня – просто не запомнил тогда. А я навсегда запомнила огромного бегемота, каким он и остался спустя годы. На самом деле он никогда не был злым и уж тем более никогда не хандрил. Тем более тем осенним сентябрьским вечером.
Елене Викторовне хандра, думаю, также была чужда. Точнее, когда она начинала хандрить, то сама привлекала к себе столько «приключений», что на ближайшие годы, скорее всего, забывала об этимологии этого слова, как и о его значении. Необычный вкус, не вписывающийся ни в дресс-коды, ни в календарные сезоны, словно выбранный яркий цвет волос, выделял её из серой массы постоянно хандрящих обывателей, вне зависимости от времени года, гормональных или политических переворотов. Хандрила ли она этой осенью, как и пару лет назад, в сентябре? Думаю, нет. Но хандра обязательно настигнет. Позже. Осознаннее. И, поэтому, глубже. Не на публику.
...когда приходит осень, моя «поэтическая хандра» приобретает золотой яркий цвет. Ведь это время возвращает в тот сентябрь, когда перед пытливой молодостью распахнулся весь мир и только ей стал принадлежать! Я словно заряжаюсь от солнечного света, который когда-то ярко раз и навсегда осветил тот сентябрь.
Бывает, конечно, что хандра непостижимым образом проникает внутрь, пытаясь заполнить своей щемящей пустотой все уголки души. Но откуда появляется хандра в молодом сознании? Почему проникает в душу, вместо ярких чувств и прекрасных порывов? Почему хандра, а не влюблённость, например? Даже в самые серые дни, несмотря на пережитое и осознание возможности переживания ещё многого, я не могу представить, как можно променять свой золотой сентябрь на темноту, бесповоротно созданную собственноручно. Что должно было быть в сознании юриста-первокурсника, лишившего жизни в этом сентябре несколько душ, и в первую очередь, свою. Возможно, это хандра. Новая хандра нового поколения.
Но я не буду хандрить. Глядя на фото старейшего здания моего университета, я буду вспоминать тот сентябрь. Того поколения. Без денег. Без иллюзий. Но с ярким жадным ощущением жизни! Без хандры.
