К балету или оперной музыке он тоже равнодушен – что поделаешь, не дано свыше

Он тут же забыл о Семене и принялся водить заостренной палочкой по поверхности песка. Иногда он бурчал чтото себе под нос, стирал нарисованное и чертил снова. Семен не стал мешать – отыскал плошку с остатками жира, поджег фитиль и пошел бродить по пещере, в который раз рассматривая рисунки на стенах. Бизоны, мамонты, носороги, медведи, кабаны, лошади… вот тигр или безгривый лев, пронзенный копьями, а это – охотники расстреливают из луков стадо оленей… Честно говоря, живописью Семен никогда особо не интересовался. В детстве родители водили его, конечно, по музеям и картинным галереям, но… Как-то это все не воспринималось, не волновало душу: ну, шедевр и шедевр – раз все говорят, значит, так оно и есть. Обидно, конечно, что кто-то получает от созерцания картин удовольствие, а он нет. К балету или оперной музыке он тоже равнодушен – что поделаешь, не дано свыше! А вот незатейливые рисунки старого мастера, раскрашенные в три цвета без полутонов, прямотаки брали за душу. Или это влияние обстановки? Или, может быть, осознание того факта, что все это изначально предназначено не для живущих людей, а для умерших и еще не рожденных, то есть, по сути, для вечности? Отступала повседневная суета. В сухом холодном полумраке пещеры казались мелкими, ненужными и незначительными дела, творящиеся снаружи. Как сказал Булат Шалвович: Спите себе, братцы, – Все придет опять, Все должно в природе Повториться… Что было сегодня? Так… мелкий, бытовой эпизод… Это он решил, что произошла вселенская катастрофа. На его глазах погибло полтора десятка человек. Они яростно дрались друг с другом. А могло погибнуть полсотни. Ну и что? Чтото изменилось бы в этом мире? Онто знает, какой длины история и из чего она состоит. Здесь еще будут государства, армии. Будут войны, будут погибшие цивилизации и города, вырезанные до последнего человека. И все эти миллионы зарезанных, замученных, сожженных мужчин, женщин, стариков и детей исчезнут бесследно. В истории останутся имена лишь тех, кто вел армии. Неужели в этом есть какойто смысл? А если есть, то для КОГО? А бизон щиплет траву на стене пещеры. И будет щипать всегда… Да, Художник знал, что делал, когда звал его в пещеру.