На календаре Кайнозой. На обзорных экранах осень со стершимся серийным номером. Внутри зеленоватого ЭЛТ-дисплея терминала VSAT одиноко мерцает шифт-минус, терпеливо дожидаясь ввода следующей части графического романа текстом. Пора доставать свои нетрадиционные краски, то ли из красной кислородотранспортной жижки, то ли из преждевременно экстрагированной из-за чрезмерной токсичности экзистенции. Первая версия, конечно, красивее.
Но на правду больше похожа вторая. Понятно ежу, что всё это голимые метафоры. Такая себе сублимация вроде той, что у паршивого растворимого кофе. Инсталляции из ядовитых и порядочно фонящих гамма-квантами отходов. Как очень метко заметила поэтесса: «Когда б вы знали, из какого сора». Всё, стоп рефлексировать. На всамделишном краю земли, в середине осени и жизни есть и более увлекательные занятия. Например, пить ромашковый чай.
РОМАШКОВЫЙ ЧАЙ! И, дождавшись, когда накроет как следует, выть на луну. Абсолютно плюя на степень её полноты, да и вообще факт наличия на небе. Великий дух ничем не смущается в мире материи, он и ежа гладит, и не плачет. В принципе никогда не плачет. Бывает, истерически хохочет, расшибает кулаки о шершавые плоскости стен из тяжелого бетона, стреляет картечью по чересчур нахальным теням, пока не сорвет голос, кричит матом на черное ночное море.
Только не плачет. Даже когда в эфире без подготовки и обезболивания появляются позывные безжалостно натурфилософского, иззубренного и покрытого окалиной, противоестественного и нестабильного, наполненного моральным релятивизмом, вносящего жизнетворный хаос в структуры мертвящего порядка, позывные — Радио ледяных пустошей. Собственно, теперь он уже и не может.
Остается только откашляться, приглушить тахикардию, сглотнуть вязкую горечь и схватиться за терминал. Итак, пушистики, на связи радикальный пантофаг, тетрапод, хотя предпочел бы гексо, принципиальный полиамор, ленивый дримкэтчер, убежденный сторонник цефалократии, ну, разумеется, Джон-ледяные-яйца. Действительно ледяные.
И тема этой осенней полночи, собственно, как раз осень. То, что есть в середине этого времени года какой-то надлом, будто гуляешь по крутому склону пропасти близко-близко от края.
Или по очешуенно тонкому льду, как будто шастаешь. Предощущение близящихся перемен, субъективно бесконечного, неотвратимого падения в плохо освещенную стылую бездну. Фу! Как до <вырезано цензурой> Джон ненавидит такие сентиментальные настроения, все эти вот потоки засахаренных соплей. Но volens nolens в октябре-ноябре что-то такое хватает его за душу, как крокодил за ногу.
Неприятно напоминая — душа эта, несмотря на солидный стаж. Жизни весьма скотской и в промышленных масштабах употребление внутрь веселящих жидкостей, не очень разделяя предназначенные для людей и машин. Курсами длинной в пятилетки. И накиданную сверху кучу других забавных развлечений для крепких духом и анатомией. Так вот, эта самая душа, в отличие от неиспользуемой руки или ноги, всё ещё не атрофировалась.
Ну или, по крайней мере, далеко не полностью. И приятно это напоминание, как тычок сварочным электродом в зуб с порядочным дуплом, но живым нервом. Отличный повод для перехода к вышеописанным развлечениям великого духа. Roger that.