Сергей Дмитровский — один из интереснейших представителей «львовской» поэтической школы, представителей поколения если не замолчанного, то, во всяком случае, пока не вышедшего к читателю: их прочтение и оценка заслуг только предстоит.
***
Город, который забыть меня хочет и пробует,
светел языческой костью и белой утробою.
Там, где на корточках лазает полый трамвай,
дважды аукни — и сразу меня забывай.
Будет на встречу отпущено время великое,
будем знакомиться заново целую тьму.
Если ты лесом — я буду твоей земляникою,
если любимой — я тоже тебя обниму.
Круглые кости твои, позвоночную готику,
рынок точёного и крестового крестца
я закажу повторенью, бесплотному плотнику,
всё положив на топор его злого лица.
Не пропусти надо мной ни одно равноденствие,
страшно-нестрашно, а станешь меня отпевать.
В белую пену блаженный Лычаков оденется
и заартачится темя моё целовать.
Ну, наклони ж эти брамы, катедру с часовнею,
в азии жарких кофеен я был тебе ровнею,
взял тебя — выпустил — взял и повис на губе –
вот и без памяти я, вот и память тебе.
***
Будь моей последнею вдовой,
курочка с отбитой головой.
Если наводнение приспичит,
отними культяпки со стола.
Город мой. А после будет птичий,
только б ты меня пережила.
А пока запомни все, как есть:
дети наши делятся на шесть…
Помнишь, мы дурили в зоопарке,
и жираф смотрел на наших чад
нежной ряшкой на пятнистой палке.
Хорошо с тех пор они кричат.
Если я укроюсь под водой,
ты сама наш выводок удвой.
Пусть они плывут веселым скопом
к зданию Нестрашного Суда.
Этот город свойственен потопам.
Мы вдоветь приехали сюда.
Медведица Урсула
/план поэмы/
В облаке, в горючей кроне леса
шествует медведица Урсула.
По пятам за ней бежит собака,
впереди её ступает лошадь,
а над ней качается сова.
В чёрной липе, у корней
спит медведица на спине,
а вокруг собака лежит,
лошадь ходит, сова ныряет.
Это место так близко Раю,
что отсюда река бежит.
Поле тянется до подножия,
и гора, на хребет похожая,
означает край и пустынный дом.
На вершине сова, как на крыше, вертится,
и молчит собака, и спит медведица.
Только лошадь идёт.
В облаке, в разомкнутой короне,
там, где всё живое утонуло,
шествует медведица Урсула
и всегда следами ямы роет.
А вокруг неё бывают трое:
по пятам за ней бежит собака,
впереди её ступает лошадь,
а над ней качается сова.
Левый склон покрыло войско мака,
правый склон разглажен, будто площадь,
и ещё — невидимые, два
чёрных склона, где бежит собака,
никогда не обгоняя лошадь,
над которой прячется сова.
— Полная река в длину бежит отсюда,
пьёт её медведица Урсула —
***
Недолго нам, и всё-таки дано
Продлить подарок, выдержать цезуру,
По возвращеньи пепельный везувий
Ударить о запекшееся дно.
Река словарь ведёт за полотно,
Часы ложатся зёрнами на зубы,
Игла архитектуры из лазури
Выдёргивает петлю и пятно.
Отдай меня: туда, где это всё
Во рту глухая рыба унесёт
За то, что в словаре душа возникла,
За то, что лес гуляет возле дна,
За то, что в нём святая земляника
Приподнята и дном обнажена.
Пёс и кочет
Стал охотник молчаливо,
умер перепел в кусте,
яйца белого налива
засветились в темноте,
на свою лесную проседь
тихо вышагнул олень,
синий ворон, синим носом
поклонившись, околел –
сразу осень приступила
к летней трапезе большой,
встала демонская сила
над хорошею душой –
и ни выстрела, ни знака,
ни знамения вокруг:
только лаяет собака,
только булькает петух.
***
На просеке, среди смолистых плах
олень, лицом запрятанный в орешник,
стоит, молясь о воле тварей здешних,
и оводы его покрыли пах.
Пока невидим ты, пока тропа
ещё чиста, как высохшее русло,
люби свободно в зоне среднерусской,
тверди себя у каждого столба.
Где старой хвои яблочная медь
и мышь по ней усердствует зигзаги,
твори в корнях своей пахучей влаги
свидетельство, что здесь прошёл самец.
Твой лёгкий зад салфеткою пятна
мелькает между зарослей лещины.
Святую страсть рогатого мужчины
да обретёт безрогая жена!
Читать подборку полностью в журнале "Формаслов"