Сегодня тема Брестского мира до сих пор остается очень обсуждаемой. И больше всего народ, политиков и историков интересует вопрос, кто кого предал. Большевики русский народ, Троцкий Ленина, Ленин свою партию, Украина предала Россию… Давайте попробуем разобраться.
У всех были свои представления о «мирном договоре»
Начнем с того, что в начале этой трагедии ни у кого не было ничего такого, что можно было бы назвать «планом». Было только понимание, что мир нужен. Итак, со стороны Центральных держав переговоры вели множество персон. Участвовали даже представители Болгарии, но, по сути, на первом этапе решал все Рихард фон Кюльман – профессиональный немецкий дипломат, который руководил на тот момент МИД. Вряд ли он понимал, что находится в ключевом моменте истории, развилки, от которой зависит в какую бездну все покатится. Зато у него было четкое понимание реальности.
Германия была заинтересована в том, чтобы как можно быстрее закончить войну на Востоке и не заинтересована в конфликтах с большевиками. Кюльман говорил: «Им (большевикам) нужен мир, чтобы укрепить свою собственную позицию, с другой стороны, в наших интересах использовать этот период, пока они находятся у власти (а период этот может оказаться коротким), чтобы добиться сначала перемирия, а затем, по возможности, мира. Заключение сепаратного мира означало бы достижение намеченной цели, а именно — разрыва между Россией и её союзниками... Как только бывшие союзники бросят её, Россия будет вынуждена искать нашей поддержки». Эта цитата настолько известная, что ее можно найти даже в википедии. Не стоит также забывать, что на Восточном фронте освобождалось множество дивизий, которые можно было перебросить на Западный. Поэтому Кюльман соглашался подписывать мирное соглашение на максимально щадящих условиях. Подспудно немцы оставляли себе таким образом козырь для мирных переговоров с Антантой. Но что реально ждать от большевиков Кюльман не знал.
Мечтания Кюльмана – это не столько его ошибка или дефицит информации со стороны противника. Пришедшие в Петрограде силы сами не очень понимали, чего хотят. Парвус и европейские соратники вообще требовали перенести переговоры в нейтральный Стокгольм и разговаривать не просто от российских большевиков, а как бы от всего европейского интернационала. О чем, собственно, разговаривать они не очень понимали, предположительно о мировой революции.
Про мировую революции с удовольствием пообщались бы и лидеры большевиков. Но в первую очередь они были не против сами говорить от имени всего социализма, без Парвуса. Особняком стояло мнение Ленина, который не хотел ни о чем разговаривать, а спешил подписать мирное соглашение и приступить к освоению России. Но вначале надо было услышать, что хотят представители Центральны держав, ведь по большому счету большевики тоже не понимали, что ждать на переговорах.
Антанта, которая косвенно участвующая в этих переговорах, тоже оказалась неподготовленной. То есть он понимали, что никакой мир им не нужен, но как им помешать даже не представляли. Поэтому в истории остались в качестве бесполезной радиоточки, которая что-то бухтит в соседней комнате.
Первый этап
Как видите первый этап переговоров стороны начинали, понимая только одно: всем нужен мир. Учитывая полную неизвестность, Ленин фактически настоял, чтобы делегация состояла из второстепенных персонажей во главе с Адольфом Иоффе, человека Троцкого. В портфеле у него были крайне фантастические предложения. Если вкратце: взаимный отказ от контрибуций, прекращение колониальной политики и свободное самоопределение народов. Если с контрибуциями все было понятно, как добиться остального никто не понимал. Очевидно, что Центральные державы по разным причинам не согласились бы оставлять оккупированные области.
Однако Кюльман такое предложение встретил чуть ли не с восторгом. Нет, для как полагается дипломатам – яростно поспорили три дня. Но всего три дня. И согласились. Участники, конечно, держали в карманах фиги. Немцы и австрийцы не стали включать в соглашение конкретных сроков освобождения оккупированных территорий. То есть Прибалтику никто возвращать России не собирался, а потенциальные переговоры с Антантой лишались еще одного спорного вопроса. Иоффе, Каменев и другие большевики ожидали, что самоопределение народов будет происходить в рамках разгоревшейся мировой революции и оккупация все равно долго не продлиться. Для вида даже пригласили за стол переговоров Антанту.
Вот в этот момент возбудился в немецком генштабе во главе с Эрихом Людендорфом. Изящную операцию Кюльмана он не оценил и потребовал на большевиков надавить и максимально выжать из большевиков территории и контрибуцию. Дипломат попытался уговорить генерала отказаться от этого и перенести спорные вопросы на потом, но вынужден был сообщить, что самоопределение не будет касаться Польше, Литвы, Курляндии и Эстляндии. Вот тут уже возбудился Иоффе и уехал за инструкциями.
Раскол у большевиков
Прекращение переговоров чуть ли не привело к двум бунтам. Граф Чернин, представлявший Вену, испугался, что мира на востоке не будет, а значит Австро-Венгрия рискует оказаться на пороге очень острого внутреннего кризиса с голодом, забастовками и прочими прелестями. Кюльману удалось успокоить австрийского посланника. После этого мнение Вены Людендорф практически не учитывал, по сути, предав своего главного союзника.
Гораздо серьезнее грянуло у самих большевиков. При этом речь шла не только о лидерах. Против мира высказалось большинство местных партийных организаций. Более того потребовали обсудить вопрос с партией. Оказалось, что большинство представителей его собственной партии во главе с Бухариным уверены, что войну надо продолжать, ведь она быстро перерастет в революционную. Логика была простой. Тут главное только ввязаться, немецкий пролетарий из солидарности станет на сторону революции запустит процесс наступления всемирной социальной справедливости, революции то есть. Ленин может тоже не прочь бы окунуться в революционную войну, но возможности молодой советской республики знал все же лучше.
Разложение российской армии началось еще при Временном правительстве. После Керенского большевикам достались не дивизии, а толпы вооруженных людей. «Декрет о мире» окончательно «закрыл» вопрос армии, она стала разбегаться. Это отвечало интересам большевиков, которые откровенно опасались военного переворота. С другой стороны: воевать за мировую революцию вот прямо сейчас было некому. Ленину и нужен был мир в Бресте, чтобы получить время на создание своей Красной армии.
Большевики этого в массе своей не понимали и считали, что наспех собранные в городах отряды пролетариата только на сознательности одолеют воюющие уже три года немецкие части. Большинство пошло за революционной войной и Бухариным. Ленина поддержало меньшинство, да и то скорее не убежденное, а следуя за авторитетом, как например Сталин. Троцкий и его группа сориться с вождем не хотела, но и мир на его условиях не приняла, поэтому и заняли типичную для болота позицию «давайте подождем». Все увещевания Ленина не подействовали. Более того его не поддержал даже собранный под Ильича ЦК партии. Из-за этого предательства Ленин злился. Но все был вынужден пойти на компромисс – подержал идею Троцкого затягивания переговоров и направил его в Брест.
И вот дальше и начало припекать всех. Как? Читайте продолжение.