Поэт Виктор Федорович Боков, сочинивший немало текстов к популярным песням («На побывку едет молодой моряк», «Оренбургский пуховый платок», и др.) был арестован 19 августа 1942 года. Он тогда обучался в Сталинском пехотном училище. Арестовали же его за «антисоветчину» в письмах домой, а также поэту Борису Пастернаку, в которых Боков писал, что курсантов плохо кормят.
25 марта 1943 года военный трибунал Новосибирского гарнизона приговорил курсанта Виктора Бокова по статье 58-10 УК РСФСР к 5 годам лагерей. Наказание он отбывал в Сиблаге, освобожден был в августе 1947 года.
И этот случай далеко не единичный.
Уголовный кодекс в те годы чрезвычайно широко трактовал понятие «контрреволюционная пропаганда». Под эту статью можно было подвести любое критическое высказывание по отношению к власти, в том числе и по поводу плохого питания…
Голод, недоедание, некачественная еда могли стать и нередко становились детонатором мятежей и бунтов. Большевики знали об этом на примерах прошлых лет. Самый яркий – мятеж на броненосце «Потемкин» в 1905 году, когда в ходе стихийно начавшегося из-за некачественной пищи выступления матросы перебили офицеров и захватили корабль.
Мало кто знает, что одной из причин Кронштадтского мятежа 1921 года тоже стала плохая еда.
Федор Раскольников, снятый с должности командующего Балтийским флотом незадолго до начала мятежа, вел со своей женой – Ларисой Рейснер - роскошный, можно даже сказать, - богемный образ жизни. Кронштадт голодал, а они ни в чем не знали ограничений. Поселились в роскошном особняке, завели целый штат прислуги. По распоряжению Раскольникова на камбузе была установлена система распределения продуктов. Для разных лиц обеды готовились отдельно. Для команды - суп с селедкой. Для штаба - суп с мясом и еще два блюда. Для самого Раскольникова и особо приближенных к нему лиц - высококалорийные блюда, деликатесы. Да, это факт - бывший мичман, вознесенный революционным вихрем на одну из высоких ступенек военно-должностной пирамиды, внес немалую лепту в дезорганизацию вверенного ему флота…
В годы Великой Отечественной войны, особенно в начальный ее период, по понятным причинам тоже довольно часто имели место перебои с доставкой в окопы горячей пищи. Бывало, что бойцы и командиры голодали по нескольку дней.
В 279-й стрелковой дивизии (2 формирования), которая в ноябре 1942 года находилась в резерве командующего 43-й армии, в этом месяце скончались от недоедания 25 бойцов и несколько десятков слегли с дистрофией.
В 23-й армии, прикрывавшей на Карельском перешейке границу с Финляндией, военная цензура за 20 дней декабря 1941 года выявила более 11 тысяч писем с фронта, в которых содержались различные критические высказывания. Наиболее часто – по поводу плохого питания, употребления суррогатов, роста числа заболеваний на этой почве. Вот лишь две выдержки из писем красноармейцев:
«Питание у нас плохое… Пойдем на занятия в поле, а ноги не идут. Все красноармейцы сильно истощали, голодно и холодно. Еле ноги волочишь, часто голова болит».
«У меня начали пухнуть ноги. У многих красноармейцев тоже пухнут тело и ноги. Это все от того, что получаем мало хлеба и жиденький суп. Мы хотим победить немца, но на таких харчах еле ноги таскаешь, а воевать может человек, который подходяще ест»[1].
За такого рода высказывания дело нередко доходило до трибунала, хотя какого-либо «контрреволюционного умысла» здесь не усматривалось.
В секретном обзоре "О типичных недостатках в судебной практике по делам об антисоветской агитации", составленном Главным управлением военных трибуналов в апреле 1943 года, говорилось: "Антисоветская агитация является довольно распространенным видом преступлений. Его удельный вес составляет 9% среди всех осужденных военными трибуналами Красной Армии". А далее констатировалось, что многих осудили по этой статье без достаточных на то оснований.
"Особенно много случаев неосновательного привлечения к ответственности по ст. 58-10 ч.2, - отмечалось в обзоре, - красноармейцев, высказывавших недовольство на плохое питание".
Так, особым отделом 235-й стрелковой дивизии был арестован, а затем трибуналом той же дивизии осужден красноармеец П. Жалнин, который два раза высказал недовольство по поводу приготовленной солдатам похлебки. В первый раз она была без соли, а во-второй, по мнению Жалнина, - слишком жидкой.
Трибунал дивизии осудил его к 10 годам лишения свободы. Однако военный трибунал Северо-Западного фронта исправил ошибку и прекратил это дело.
Аналогичным образом следствие нередко квалифицировало высказывания по поводу питания на оккупированных территориях.
"Федорова Анна, разведчица разведотдела 34 армии, комсомолка, в разговоре со знакомой девушкой рассказала, что она была в тылу у немцев и на вопрос собеседницы: "как там живет мирное население?" ответила: "голодать население не голодает, немцы за стирку белья платят хлебом…".
"Только за этот рассказ, - утверждалось затем в секретном обзоре, - Федорова была привлечена к ответственности, но военный трибунал 34 армии 28 января 1943 года вынес по ее делу оправдательный приговор".
К тому времени, в трибуналы уже, видимо, начали поступать первые указания о необходимости внесения корректив в судебную практику по делам о контрреволюционной пропаганде и агитации. Но наиболее злостные случаи критики не оставались без внимания органов госбезопасности – и на завершающем этапе войны и в послевоенные голодные годы. Самый яркий пример - дело командующего войсками Приволжского военного округа Героя Советского Союза генерал-полковника В.Н. Гордова Его, а также генералов Г. И. Кулика и Ф.Т. Рыбальченко, задержали сразу после наступления нового 1947 года по результатам оперативного прослушивания. А в августе 1950 года они были осуждены Военной коллегией и расстреляны в подвале Лефортовской тюрьмы, в том числе за высказывания о голоде в стране…
[1] Никита Ломагин. Неизвестная блокада. СПб: Издательский Дом «Нева». 2002.
