— Боже... — судорожно вздохнул Линнувиэль.
— Она наша. — Тирриниэль горящим взором посмотрел на ясень. — Первая за девять эпох... наша!
Мелисса смущенно потупилась и юркнула за спину отца. После чего стрельнула глазами по сторонам, но ощутила ласковое прикосновение к щеке и порывисто прижалась к Элиару.
— Ты не против?
— Нет, конечно, — с улыбкой шепнул светлый эльф, осторожно касаясь губами ее макушки. — Если тебе нравится быть частью рода, значит, и я не возражаю.
Она благодарно сжала его руку и лукаво покосилась на Белку.
— Мама, твоя очередь. Осталась только ты.
Таррэн и Тирриниэль вопросительно обернулись, Тир гордо
выпрямился, ни капли не сомневаясь, что ее примут. Элиар вообще перестал что-либо замечать — близость Мелиссы сделала его не только счастливым, но и на редкость невнимательным. И только Шранк насторожился, решив про себя, что для вожака этот вызов может стать гораздо серьезнее, чем все прожитые годы. И, как ни странно, оказался прав, потому что суровая и непримиримая Гончая неожиданно заколебалась.
— Если не хочешь, не делай, — немедленно понял ее сомнения Таррэн, но Белка медленно покачала головой.
Она и так слишком долго сомневалась. Сравнивала себя с перворожденными. Раздумывала и размышляла, старательно гоня от себя подленькую мысль, что если бы не руны, если бы не проклятая магия...
— Я люблю тебя, мой бельчонок, — тихо шепнул эльф, коснувшись губами ее затылка. — Ты принадлежишь мне так же, как я принадлежу тебе. До самой смерти. Забудь о рунах, забудь о магии, забудь о том, кем ты была. Помни лишь то, что я люблю тебя и отдал тебе свою душу задолго до того, как подарил родовой перстень. Ты моя. Никогда не забывай об этом. Всегда только моя.
Белка отстранилась, ласково провела пальцами по гладкой щеке мужа и быстро шагнула вперед, на ходу доставая из складок платья прятавшийся там клинок. Капли ее крови легким узором легли поверх зеленой листвы родового ясеня Л’аэртэ. Медленно соскользнули по ветви Таррэна, отчего- то окрашивая ее в рыжеватый оттенок. Затем по деревянному трону пробежала новая дрожь. Вокруг среза, оставленного им более двух веков назад, взбугрилась кора, а затем оттуда стремительно выскользнул тонкий, гибкий, как лоза, удивительно изящный росток, который мгновенно обвил основной ствол, как руки любимой женщины. С нежностью обогнул веточки Тира и Милле, обнял и их, после чего распустился нежно- салатовыми лепестками и счастливо застыл, невесомо покачивая всеми своими изящными кончиками.
— Наша, — с гордостью повторил владыка Л’аэртэ, когда все немного успокоилось, а удивленная таким исходом Гончая расслабила напряженные плечи. — Я даже не сомневался.
Таррэн с чувством обнял свою чудесную пару и невесомо коснулся губами ее щеки.
— Моя, — тихо шепнул возле самого уха, и Белка слабо улыбнулась: конечно, его.
Теперь наконец и у нее есть свой собственный род. Может, не самый лучший, но здесь, в чертогах, отныне ее всегда будут ждать. И если случится беда, если потребуется помощь, то здесь, в средоточии мощи темного владыки, в этом зале и всюду, куда только смогут достать ветви родового ясеня... ее всегда будет ждать такой же теплый прием, как сейчас.
— Эй, а это еще не все! — с каким-то ненормальным азартом воскликнул вдруг рыжий, заставив присутствующих удивленно обернуться. — Глядите, там еще что-то растет!
— Где? — встрепенулся Тирриниэль.
— Да вон же! Рядом с Белкиной веткой!
— Не вижу, — нахмурился Линнувиэль.
— Да вон же! Никак... еще один? Эй, что за дела?!
Белка подняла глаза и обомлела. Рыжий был прав, потому что возле
ростка ее сына в самом деле творилось что-то непонятное. Кора в том месте все еще шевелилась, беспокоилась. Неуверенно тужилась и тихонько скрипела, словно пыталась не выпустить наружу что-то новое. Но это «что- то» все равно оказалось сильнее и спустя пару томительных минут ожидания, поднабравшись сил, все-таки справилось. Пробилось еще одним тоненьким, крохотным, но уже очень упрямым росточком. Таким же, как все мужчины в древнем роде Л’аэртэ.
Гончая тихо ахнула и прижала руку к животу.