Любое крупное верное дело гибнет, если нет начального капитала. Спроси любого – кучу способов знает, как миллион в миллиард превратить. Проблема одна – мелкого начального миллиона как раз и нет. Вот и живем-мучаемся не миллиардерами и, даже, не миллионерами, а обычными гражданами: от зарплаты до зарплаты. И теперь Коляну, нащупавшему золотую жилу, катастрофически не хватало оборотных средств. Всё, что удавалось заработать на пару с Гнусом, уходило моментально. Он даже подумывал, не вернуться ли на время к старому промыслу. Колян работал с интеллигентами изначально. Подкупало то, что, став жертвой мелкого мошенничества, они редко лезли в драку. Способов заработать было множество. В день выдачи зарплаты в обеденное время или под вечер он вставал у какого-нибудь учреждения с потерявшимся лицом. Лицо растерянное, галстук сбит, руки разведены, у ног чемодан, весь вид – граждане, как могло со мной случиться такое? Теперь останови любого и жалоби. Вот, приехал в столицу (ну и дурак!), нефтяник с приисков (ого!), деньги украли (так тебе и надо!), электронный перевод не пришел (ай-яй-яй!), «золотую» карточку банкомат «съел» (и не подавился?!), так что смотри, гражданин хороший, лошара совковая, какое счастье тебе подвалило: часы, патек-филипп-ролекс швейцарские или омега-восток-ракета золотые, за копейки отдаю. У меня все равно дома их еще трое, а ты инженер-менеджер-архивариус – крыса офисная нищая о таких двадцать лет мечтал. А вот еще ручка Монтеграппа, посмотри и перстень-печатка золотой. Бери все разом, раз такой случай подвалил. Одна твоя нищенская зарплата и ты в шоколаде, упакован по полной, как крутой пацан.
Возьми хотя бы айфон, новая модель, в Россию еще не поставлялась, а мне знакомый дипломат привез. Ты его неделю будешь перед собой носить, пока не поймешь, что он китайский, зато с телевизором, штопором и открывалкой для бутылок…
Успех не был стопроцентным. У трети встреченных не было денег, треть отказывалась – то есть не была интеллигентами, но треть втридорога покупала фальшивые часы из вокзального ларька и прочую ничего не стоящую дребедень и убегала, держа их двумя руками и не веря своему счастью.
В ход шел и «фамильный золотой перстень с бриллиантом» из сплава меди и осколка хрустальной вазы (реализовано семь штук). Лучше всего уходили золотые царские монеты, которые штамповал из латуни Гнус на слесарной практике в училище, пока его оттуда не выгнали за драку.
В белом халате с саквояжем он обходил днем квартиры в спальных районах, впаривая пенсионерам глюкозу и аскорбинку под видом дорогих лекарств. Изгонял из квартир доверчивых граждан вредящих им энергетических фантомов, снимал порчу, открывал или закрывал форточку в космос.
Были и другие криминальные шалости, дававшие возможность оплачивать учебу, купить старую машину, припасти деньжат, но… перерос Колян мелкоуголовные пакости. Он попинал проколотое колесо Мерседеса, вздохнул, выудил из тонкой пачки денег стольник, купил у бабки на перекрестке пестрый букетик полевых цветов и пошел к институту встречать Олю. Шел и размышлял: жить на что-то надо, и Гнусу отстегивать, чтобы не вляпался во что-нибудь. За девушкой ухаживать. Он снова вздохнул и свернул в ломбард, где поднялся в аукционный зал. Долго там не задержался и вскоре уже прохаживался у выхода из института. Прислонился к стене, задумался: все считал и прикидывал, как выкрутиться и продержаться до тех сладких времен, когда в кармане будет минимум полмиллиона долларов, а то и целый миллион. Он так увлекся, что не заметил подбежавшую Ольгу.
– Стоит, улыбается, меня не замечает, – потянула она, – или ты не меня ждешь?
– Прости, – цветы перешли к девушке, – в диссертации обсчёт начался, эти математические методы в социологии… целый день за компьютером, миллион-полмиллиона, от нулей голова кругом идет. Оленька, пошли в парк, пройдемся на воздухе немного, а то я никакой.
Они шли по аллее, и Колян молол какую-то чушь не о цветах и луне, и не по теории охмурения по профессору Понимайко, а о несуществующей на самом деле диссертации.
В их отношениях уже наметилась первая проблема – Ольга ждала, когда её поцелуют, а Коляну до отвращения этого не хотелось делать. Целоваться, отвернувшись, не получалось. Казалось, чего проще. Приблизься, вытяни губы дудочкой. Глаза, наконец, закрой. Прицелься и чмокни – а вот не мог.
Оля шла рядом по аллее, в одной руке букет, цветы бутонами вниз, в другой сумка и скучала.
– Что-то холодно, – поежилась она. – Домой пора.
«Что же я делаю?! – мгновенно собрался Колян, – так загублю всё!»
– Ску-учно нам? А что я просил, Оленька сделала?
Оленька наморщила лоб, почесала его кулачком с зажатым в нем букетом.
– Скажи, милая девушка, ты загранпаспорт оформлять начала?
– Нет, – оживилась девушка, – а что, пора уже?
– Вот тебе анкета, два экземпляра, инструкция по заполнению. Фото сделаешь. Как заполнишь, отдашь мне. Еще сделай доверенность, чтобы я мог представлять твои интересы в… да что там морочиться каждый раз с новой доверенностью, делай генеральную, все интересы, везде и с правом подписи. Нотариусы знают.
Ольга вернула букет кавалеру, деловито спрятала бумаги в сумку.
– Пойдем в кафе, – предложила она, – там всё и заполним.
«Да что её так тянет деньги тратить? – раздражился Колян, – привыкла на шее не у мамы с папой, так у хахаля. Присосалась к карману как пиявка!»
– В кафе, милый мой человечек, мы не пойдём, – улыбнулся он и подошел вплотную. – Поскольку то, что я хочу сделать, я хочу сделать наедине. Тет-а-тет.
Оля насторожилась. Парк вечером пуст, в дальнем конце аллеи они одни.
– Именно здесь. Запомни время и место. Хочу передать тебе вот это.
Колян достал из кармана обтянутую бархатом коробочку. Протянул её всё с тем же букетом девушке.
– Ой! – только и сказала она, когда коробочка раскрыла красный зев. – Ой! Колечко!
Она осторожно надела его на оттопыренный палец и повертела перед собой.
– Какое красивое! Ой! Оно что, не новое?
«Да что ж ты разойкалась?» – подумал Колян, всё шире растягивая улыбку.
– Милая моя Оленька! Колечко фамильное, входит в старинный гарнитур, и в нашем роду так сложилось, что переходит оно из поколения в поколение, и когда-то мой прадед вручил его моей прабабушке, дед – бабушке…
Он долго тряс вымышленное генеалогическое дерево, с которого сыпались мифические родственники, их сабли, эполеты, родовые гербы, потом маузеры, кожанки и правительственные автомобили «чайка». Оля любовалась кольцом, шла рядом, прижавшись к нему. Неожиданно он нагнулся и поцеловал девушку. Та закрыла глаза и лишь поворачивала лицо, подставляя его под поцелуи.
«Странно, – удивился Колян, – когда на ней моё кольцо, то и целовать уже не противно. Надо будет Понимайко расспросить».
– Мама интересуется, – открыла глаза Оля, – понимаю, что ерунда, но ей почему-то очень надо знать, есть ли у тебя московская прописка?
– Солнце моё, поскольку диссертацию я буду защищать уже в Оксфорде, то…
– Ты же говорил про Гарвард? – удивилась Оля. – А гарнитур – это много чего?
– Оксфорд, в отличие от Гарварда, дает семье профессорскую квартиру, и их как-то не интересует вопрос прописки. Сама подумай, нужно ли в Оксфорде предъявлять выписку из домовой книги? Вот в Москве мне действительно придется где-то на время зарегистрироваться, хотя бы временно, чтобы тот же загранпаспорт оформить. А гарнитур – это и серьги старинные дорогие от прабабушки-графини, и подвеска от тети-комиссара бронепоезда, и вообще еще много чего, что для тебя пока секрет.
– Наверно, глупо, – вздохнула девушка, – а какая-то собственность у тебя есть? Мама и тетя Алена такие зануды.
– Что такое собственность? – вопросы Коляну не нравились, и потому он смотрел в ее глаза самым влюбленным взглядом, каким только мог.
– Ну, помимо старой машины, есть дача, квартира, коттедж, акции, другие драгоценности?.. – загибала пальчики Олечка.
– Главная моя драгоценность – это ты!
Лучший способ заставить женщину замолчать – поцеловать её. А если целовать долго и страстно, то она, если молодая, напрочь забудет о том, что спрашивала сама, и что обязательно велели узнать мама и тетя Алена…
Шароваров этот день носился как заведенный. Выставленный за дверь утром он примчался из дальнего гастронома уже через полчаса с букетом гвоздик для Алены, бутылкой вина для обоих и литровой банкой сметаны. В квартиру его неожиданно не пустили.
– У деда консилиум, – суровым шепотом сообщила Фишман, – взяла сметану и цветы, поцеловала его в лоб и оттолкнула, сунув что-то в карман. Дверь захлопнулась.
В кармане оказалась тысяча рублей. Ошарашенный Варлам поехал на работу. Перед глазами все качалась показанная ему утром большая белая грудь Фишман. Долгое сотрудничество с фирмой Гомо-эректус дало плоды. Видимо его муза приняла образ большой груди, и в редакции за полдня он написал два очерка, статью и репортаж. Вернувшись в пустую квартиру, пропылесосил комнату и коридор. По рюмочке, по рюмочке выпил все вино. Вечером выпросил у Ольги ролики и до темноты катался в парке.
Андрей Макаров
Из повести «Миллион рублей до нашей эры» http://artofwar.ru/m/makarow_a_w/text_0630-2.shtml