С приходом нового управляющего Туймукова, Еля обрела законные выходные и чувствовала себя как крепостная, которой дали вольную. Воскресный день начинала с выпечки хлеба и пирогов. Дома было тепло, Еля перед сном подбрасывала в подтопок уголь, и он потихоньку тлел до самого утра.
Еля бежала на работу, чтобы выдать фураж, ведь ферма никогда не отдыхала. Но всё равно радовалась, что может выкроить два-три часочка и уйти домой пораньше.
Туймуков как-то застал Елю поздно вечером на складе и отчитал:
-Ты почему на работе?
-Готовлю помещения к посевной.
- Нельзя так работать. Без выходных. У тебя семья, дети. Отдыхать тоже надо. Если напишу приказ- выйдешь на сверхурочные. А сейчас иди домой.
-А Судеев говорил, что никаких выходных нам не положено.
-Не знаю, что говорил Судеев, а законы для всех одинаковы. За сверхурочные будет дополнительная доплата. А в праздники двойная оплата.
Еля не верила своим ушам. Она смотрела недоверчиво на высокого, худощавого начальника как на инопланетянина. Он был старше её лет на десять, но успел закончить два института. Вроде такой же, как и другие начальники, почти свой, из Ермолкино, но произвёл революцию и впервые позаботился о женщине, о матери семейства.
Темноволосого, приятного на лицо Туймукова назначили к ним после добровольного ухода Судеева. Бывший председатель райпо оказался человеком иного склада, с новыми взглядами на устройство сельской жизни. Он очень быстро навёл порядок в деревне. Он знал хорошо местные условия, досконально разбирался в трудовом законодательстве и поставил вопрос ребром о соблюдении норм труд: работники ферм впервые обрели выходные. Это было доселе невиданное явление в деревне.
Для Ели это была ощутимая прибавки, невиданная щедрость со стороны начальства. Обычно с посевной до уборочной, с мая по сентябрь она пропадала с утра до вечера на складе. Выдавала продукты питания на кухню, семенное зерно, овёс, подсолнух- на поля , стройматериалы, дрова, удобрения, спецодежду механизаторам, животноводам. Даже сахар выдавала по ведомостям, тем, кто обрабатывал сахарную свёклу. Потом пополняла запасы, разъезжала, добывала опять материал, вела отчётность за каждую семечку, за каждый грамм, который проходил через её склад.
Предыдущий управляющий Судеев перешёл в Кош-Елгу агрономом из-за детей, которые подросли и им было негде учиться. Он тоже много сделал для деревни, и дома кирпичные построил, и школу, но ему и в голову не приходила мысль, что сельским работникам, так же, как и рабочим на заводах полагается выходной. Он сам работал сам без выходных, и все подчинённые тоже пахали без продыха.
Еля, как никто другой ценила Судеева. При нём построили зерносклад, асфальтировали ток для зерна, обновили свиноферму, построили клуб, начали возводить кирпичные дома для лучших трактористов и полеводов.
Она вспомнила весну предыдущего года. После посевной вышел указ: все ядохимикаты, содержащие дуст уничтожить, закопать. Их сняли с производства и запретили к применению.
Они тогда после совещания поговорили с Родионом. Он все эти годы работал агрономом в родной деревне. У него росли два сына и такая же хорошенькая синеглазая и белокурая дочурка, как жена Люба. Родион по-прежнему доверял Еле все свои мысли, делился с ней и горем, и радостью. Еля, как никто другой умела слушать, умела помолчать и когда требовалось, могла дать совет. Она рассеивала его сомнения, поддерживала его. Она так и осталась для него недостижимой. Он всегда тянулся к ней. Вот и сейчас, Родион первым делом поделился мыслями с Елей. Он предложил пока не торопиться с выполнением этого указа, ведь замены дусту нет. Они с Елей запрятали бумажные мешки дуста (ДТМД) в небольшой кладовке и набросали сверху мешки с удобрением. После посевной, как только появились первые всходы свёклы и кукурузы на них, напала какая-то прожорливая мошка. Родион распорядился на свой страх и риск обрабатывать посевы свёклы и кукурузы припрятанным дустом. Но он, глядя, как мошка на глазах пожирает молодые всходы, решил рискнуть. Кукуруза выросла высотой два метра, и сахарная свекла тоже уродилась. А в остальных отделениях погибли все посевы кукурузы и свеклы.
С проверкой в контору нагрянул Сидоренко-главный агроном Кош -Елгинского совхоза.
-Титов, как так получилось, что у вас кукуруза есть? А у других погибла?
Родион запаниковал. Он даже не предполагал, что ему придётся держать ответ перед районным начальством. Обычно победителей не судят, а тут его приставили к стенке. Он промямлил:
-Не знаю.
Сидоренко не отступал:
-Скажи правду.
Родиону пришлось признаться.
-Мы ДМТД не уничтожили. Не закопали, как нам приказали весной. Мы обработали посевы дустом.
-Ну, ты ещё тот гусь, -одобрительно хлопнул его по плечу. - Имеешь свою голову на плечах.
Родион и Еля тогда вышли сухими из воды. Самовольство могло стоить им обоим партбилета или даже статьи за вредительство. Их отделение вышло в передовые.
Еля уже десять лет работала заведующей складом. Она перебирала в голове, как приняла склад, как они с Фёдором делали первые отчёты, как ей нравилась работа. Ей нравилась общаться с людьми, поездки в Михайловку, Кош-Елгу и Бижбуляк. Нравилась смена впечатлений. За эти десять лет она уже поняла, что эта «престижная» и блатная в других глазах работа таит опасность. На складе помимо продуктов питания хранились краски, извёстка, яды, удобрения, потрава для грызунов и химикаты для обработки полей. Удобрения хранились в закрытых целлофановых мешках и открытом виде, в виде сыпучих гранул и порошков. Яды - гранозан, акрозан доставляли в двадцатикилограммовых металлических бочках из центрального склада с Михайловки.
Яды гранозан, акрозан хранились в бочках и выглядели совершенно безобидно, наподобие соды пищевой рассыпчатой, розового цвета, не с сильно выраженным запахом. Зерно после протравления тоже приобретало розовый цвет. Сильным неприятным запахом обладал формалин. Его тоже привозили в металлической бочке 20 кг , он имел кристаллическую структуру, и выглядел как грязный растаявший снег. Его разбавляли водой и протравливали овёс против твердой головни. Семечки тоже протравливали перед посевом. В поле возили мешками грузили протравленное зерно и сеяли.
Всю эту грязную и опасную для здоровья работу выполняли женщины. На склад брали не всех желающих.
Каждую весну работники проходили медосмотр в Бижбуляк. Обычно они проходили рентген и сдавали кровь. С хроническими болезнями на такую работу не допускали. После медосмотра их всех собирали в клубе, и врачи читали лекции о защите и профилактике при работе с химикатами.
Еля в этот раз особенно внимательно слушала врачей, и все проявления и симптомы отравления химикатами примеряла к себе. Доктор читала по бумажке: «Формалин оказывает побочное действие на центральную нервную систему, вызывает головные боли, утомление и подавленность. Симптомами отравления являются бледность, депрессия, затрудненное дыхание, головная боль, нередко судороги по ночам. Может вызывать астму и астматические приступы. Формальдегид накапливается в организме и трудно выводится. Жидкость ядовита и раздражает дыхательные пути и слизистые оболочки.».
Постоянная головная боль и слабость, сопровождающие её в последние время, были одним из признаков вредного воздействия химикатов на её здоровье. Для себя она приняла окончательное решение уйти с любимой, но вредной работы.
ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ (НАЧАЛО)