Найти тему
Вести с Фомальгаута

Охота Времялова (окончание)

- ...и что же?

Время идет, люди ждут, смотрят на чистое темное небо, ждут хоть малого проблеска звезды, которая возвестит конец света. Ни огонька, ни всполоха фонаря, ни факела, - только толпа в полной темноте и темное-темное небо, готовое выпустить из темноты звездного странника, вестник апокалипсиса...

Часы бьют полночь – бесконечно долго, бесконечно тягостно, кажется, что каждый удар растягивается по тысячелетиям, проваливается в мириады эпох.

Последний удар тянется так долго, что, кажется, успевают смениться несколько миллионов лет.

Мир замирает.

Все ждут.

Ничего не происходит – до черта, до неприличия – ничего, мертвая тишина, ледяное безмолвие космоса.

Все разом оборачиваются на Времялова, ищут его в темноте, не находят, а где Времялов, а где, а он же говорил, а он же пророчил...

И только сейчас понимают, что на башне, где стоял Времялов, никого нет, он как будто растворился в глубинах замка где-то нигде...

.

...пророчества Времялова признаны ложными, не несущими в себе никакого смысла, более того – опасными, повлекшими за собой немало трагических последствий. Местонахождение самого Времялова достоверно не известно, предположительно, он обосновался в своей башне...

.

...что неизвестно, что неизвестно, думает Аглая, все известно, в башне он, в башне, оттуда тайно рассылает свои коварные пророчества, обманывает доверчивые умы... И хочется кричать, в голос, в голос, там же он, там, вы что, не видите, вы что, не знаете, да вы сами-то посмотрите, да убейте его кто-нибудь...

.

...в них можно стрелять, потому что они альголи, а касторы должны стрелять в альголей, а иначе зачем они, альголи, вообще нужны. Потому что у альголей пашни, урожайные пашни, а у касторов мертвая безжизненная пустошь, так почему же не перебить всех альголей, а что с ними еще делать. Был бы здесь Времялов, точно бы сказал, что надо убивать...

.

Здесь, думает Аглая.

Здесь, наверху.

Нужно только подняться на вершину башни, по изогнутой лестнице, и... а вот дальше самое интересное это вот «и», можно подумать, Времялов будет сидеть и ждать, пока его убьют, он... а вот что – он, вот это надо думать...

.

- И...

- Что – «И»?

- И... она убила вас?

Времялов хочет ответить, не успевает – прислушивается, принюхивается, причувствывается каким-то неведомым образом, бежит в темноту ночи в лабиринты города, пощелкивает пальцами, зовет меня за собой. Мне не нравится, когда меня подзывают, щелкая пальцами, надо будет как-нибудь сказать ему, ха-ха, как будто я могу кому-то что-то сказать, я в конце концов просто мушкет, ничего больше, где это видано, чтобы мушкеты разговаривали...

- Здесь... – шепчет он мне одними губами, показывает куда-то в никуда. Я не сразу понимаю, что – здесь, даже хочу возразить, что ничего здесь нет – тут же спохватываюсь, когда вижу едва заметную тень, ничтожно малую, она не кажется серьезным противником, хотя кто их знает, эти тени...

Хочу выстрелить – он дает мне команду не стрелять, это новенькое что-то, почему не стрелять, почему он позволяет этому темному подобраться близко, совсем-совсем близко, почему он смотрит на это темное, как зачарованный...

- Величайшее...

Вздрагиваю от голоса хозяина, такого хриплого, такого непривычного...

- ...величайшее противостояние сил в непримиримой борьбе друг с другом... величайшие откровения звезд...

Он смеется – почти истерически, он вытаскивает портативную пишущую машинку, есть сейчас такие, умещаются на ладони, он торопливо выстукивает что-то по клавишам, я не сразу понимаю, а когда понимаю – уже слишком поздно, когда из-под клавиш выпархивают темные тени, одна, две, три, вертятся в тумане...

...Альционы имеют полное право, прямо-таки священное право убивать своих извечных врагов – денебол...

- Остановитесь! Что вы... что вы делаете?

Я кричу – хотя и понимаю, что бесполезно, что кто вообще будет меня слушать, я же мушкет, просто мушкет, мало ли что там кричит мушкет, мушкетам вообще кричать не положено. Смотрю на хозяина – у меня язык не поворачивается назвать его Времяловом, да и нет у меня никакого языка, никого я никем не назову...

Темные тени разлетаются во все стороны, мечутся по городу...

Понимаю, что у меня есть один выход...

Только один...

Стреляю – в самое сердце...

.

- ...простите, я...

Смотрю на девушку на пороге, что-то подсказывает мне, что она из полиции, хотя тут черт её знает...

Догадываюсь:

- Вы к... Времяло...

- ...его Валентайном зовут.

- Простите... – понимаю, что сказать это будет непросто, очень непросто, - я его...

- ...вы его убили.

Чувствую, что сейчас лучшее, что я могу сделать – это выпорхнуть в окно и лететь на все четыре стороны куда глаза глядят, только чтобы подальше отсюда, потому что за самовольное убийство человека мне, мягко говоря, спасибо не скажут...

- Да... – на всякий случай перепархиваю к окну.

- Понимаю... – девушка устало опускается в кресло, - он... он опять за свое... да?

- Ну что вы, - кидаюсь оправдывать хозяина, - он знаете, как... он же старался все исправить, он же по городу по ночам ходил, сам мысли эти лживые отстреливал, которые по городу летали...

- А потом не выдержал... сорвался, да, одолели они его все-таки...

Киваю:

- К сожалению...

Не договариваю, когда из спальни выходит хозяин, я даже вспоминаю его имя, Валентайн, - заспанный, уставший, весь какой-то помятый, в домашнем халате, видит Аглаю, торопливо нашаривает пальто, чтобы в него закутаться...

- Опять вы не справились... – Аглая неодобрительно смотрит на мужчину, тот виновато опускает голову:

- Опять... понимаете, последнее время устаю сильно, вот они меня и доконали...

- Вы бы так не убивались каждую ночь, что вы себя не щадите в самом-то деле... – Аглая снова недовольно хмурится, - так вы всех не перестреляете... только себя загубите...

Подходит к нему, гладит по щеке, полупрозрачной, призрачной, только сейчас вижу, что сквозь моего хозяина проступают очертания интерьера, диван у камина, чуть покосившаяся картина у двери...

.

...Аглая поднимается по ступенькам, осторожно заглядывает в комнату на вершине высокой башни, вздрагивает, когда видит Времялова, сидящего в кресле спиной к ней, вот он, тощий, нескладный, какой-то непривычно всклокоченный, Аглая привыкла видеть его аккуратно остриженного по последней моде, одетого с иголочки, а тут закутан в какое-то не то одеяло, не то халат... И как не хватает мыслей, которые роились бы вокруг да около, нашептывали – убей его, убей-убей-убей...

Аглая снимает с плеча свою Беретту, поглаживает её черные перышки, хочет спустить с цепочки, дать команду – цельсь...

...что-то мешает ей, что-то не дает ей сделать это, вот так, в спину, - нет, хотя бы обойти, окликнуть...

- Ай, ах!

Аглая невольно закрывает лицо руками, когда видит истлевшее тело хозяина дома, не верит себе...

- ...сударыня?

- Черт, как вы меня напугали...

- Простите великодушно, я не хотел вас пугать...

- Так вы... – Аглая подбирает слова, на языке вертится одно-единственное, совершенно бестактное, - мертвы?

- Да, как видите... и уже давно...

- Но тогда... тогда как вы объясните все это... темные наваждения там, на улице...

- Неужели?

- Не делайте вид, что вы этого не замечаете.

- Представьте себе, я действительно ничего об этом не знаю... Сам немало удивлен вашим откровением... Однако, позвольте предложить вам кофе...

.

- ...похоже, вы достаточно хорошо сделали свое черное дело, - Аглая допивает кофе, держит еще теплую чашку в руках, - вы умерли... но ваши лживые мысли живут и здравствуют...

- Клянусь вам, я найду способ расправиться с ними...

.

- Не сегодня, - говорит Аглая почти просяще, - не сегодня... вам нужно хорошо отдохнуть... очень хорошо отдохнуть...

Мой хозяин устраивается в кресле, Аглая хлопочет, разливает чай, я уже понимаю, что она частая гостья в этом доме. Смотрю на аглаину Беретту, думаю, как бы потактичнее начать разговор...