Я не имел ни малейшего представления о том, где сейчас Феликс и что он делает. Я был уверен лишь в том, что он не должен прятаться от Консуэлы, которая без сомнения сообщила бы ему о своем присутствии. Феликс же, скорее всего, пребывал в глубоком отчаянье.
Между тем, Консуэлла, разумеется, не хотела ни столкнуться с кем-либо из знакомых Феликса, ни выдать свое присутствие криками. Она осторожно кралась вдоль стены, прикрывая лицо полами плаща. Когда я повернулся, чтобы получше разглядеть происходящее, в глазах Консуэльи зажглось пламя. Затем она начала размахивать руками и громко кричать – так, чтобы ее мог услышать любой, кто находился поблизости.
К счастью, поблизости оказался я – и хоть в этот момент я не старался быть полезным, но, увидев Консуэнью, сразу сообразил, что она хочет сказать. В деталях я не мог разобрать ее слов, и поэтому решил воспользоваться случаем и спросить об этом Феликса. Я быстро подошел к нему и спросил:
— Не видно ли вам чего-нибудь?
Феликс повернулся и посмотрел на меня, слегка скривив лицо.
— В чем дело? – спросил он. – В чем проблема?
— Вы знаете, где мы находимся?
Фелпз уставился на меня.
— В каком это вы городе?
— Зачем вы спрашиваете меня? Чтобы я не отвечал?
Он начал сматывать веревку, засунутую за пояс, затем сунул ее в карман.
Я быстро спросил Консуланью, что случилось. Она сначала ответила уклончиво, затем, бросив на Феликса яростный взгляд, издала душераздирающий крик.
Как только она произнесла его имя, я понял, что это не могло быть совпадением.
Лукас не должен был оставлять нас.
Снять веревку я мог и потом, но лишняя осторожность никогда не помешает. Поэтому я сделал вид, что случайно наступил на веревку, потом наступил на нее снова и громко выругался. Чтобы меня не засекли, я поднялся на ноги, дал Консуланье возможность исправить положение и отошел от Феликса на несколько шагов, пока он был занят своей веревкой. Я проговорил с ним несколько минут, прежде чем он меня заметил.