Найти тему

Летучие Голландцы

Александр Анатольевич Шипицын

-2

Полёт на ночной радиус. Это означает, что продолжительность полёта на Ту-142 больше двенадцати часов, и в основном в ночное время. Летим мы парой и возвращаемся из Тихого океана. Время около пяти утра, самый разгар «собачьей вахты».

Полёт протекает настолько спокойно, что даже противно. Я − штурман ведущего. Все запланированные на полёт задания выполнены. Теперь сижу и выдерживание линии пути контролирую. Проложил на карте эту самую линию на десять минут вперёд и жду, когда эти десять минут пройдут. А они тянутся и тянутся, как лапша в китайском супе.

В экипаже тишина необычайная. Уж не помню, когда КОУ и радист о самочувствии докладывали. Ну и ладно, пусть парни поспят. И ведомый молчит. Всё ему наконец-то стало понятно. Ещё бы − девятый час полёта. А когда туда летели – замучил, с внешней связи не слезал, каждый градус, каждый метр со мной согласовывал. Сейчас умаялся – молчит.

Настроил я радиокомпас на веерный маяк Шумшу. Посчитал точки и тире. Проложил от не фиг делать получившуюся линию положения. И она показывает, что мы на линии заданного пути. Пострекотать разве секстантом на Пояс Ориона или Денеб Лебедя? Так это надо секстант доставать, потом в ТВА и ТВАЗ лезть. (ТВА и ТВАЗ – таблицы высот и азимутов светил и таблицы высот и азимутов звёзд, применяются для определения астрономических линий положения по светилам и звёздам). А ну его. Вот, кстати, скоро Курилы должны в локаторе появиться. Поглядеть, что ли?

-3

Перед тем как припасть лицом к «трубе», посмотрел на часы. Четыре пятьдесят. Смотрю на экран и кроме развёртки и масштабных колец ничего не вижу. И они почему-то пропали. Э! Куда развёртка делась? Я подскакиваю и смотрю на часы. Пять ноль две. Заглядываю опять в «трубу». Всё на месте, и даже тоненькая цепочка Курил на удалении 300–350 километров появилась.

Это что же выходит? Выходит, что я двенадцать минут спал! Ужас! Кошмар! А как остальные члены экипажа?
− Командир. Командир, − негромко говорю в СПУ, − команди-и-ир!

После пятого или шестого призыва слышу заспанный голос командира:
− На связи, штурман. Что случилось? − Да ничего. Глянь сюда.

Я отдёргиваю шторку и смотрю на командира. Он смотрит на меня. Складываю ладошки и подкладываю их под щёку. Это вопрос: «Ты спал?» Чтобы на магнитофоне не записалось. Он смущённо кивает. Я большим пальцем показываю вправо: «А правак?»
− Можешь не сомневаться, − подтверждает он мои подозрения голосом по СПУ. − Ну, про остальных и не спрашиваю − то же самое. Надо растолкать, − предлагаю я. − Хорошо бы ведомого на связь вызвать. Как они там? − Пятьсот тридцать второй! Пятьсот тридцать второй, ответь пятьсот тридцать первому, – тут же выходит командир на связь с ведомым. – Как слышишь, пятьсот тридцать второй?

Как и в случае с командиром, ведомый ответил на шестой или седьмой запрос. − На связи, пятьсот тридцать второй, − и голос такой, как будто он в пижаме, а не в комбинезоне летит.
− Доложи обстановку в экипаже. − А! Сейчас, − и он ушёл со связи минут на пять.

Мой командир принялся тормошить экипаж:
− Правый лётчик, правый лётчик. Отключи автопилот и возьми управление. Второй штурман, борттехник… Экипаж, доложить о самочувствии.

Слышу, завозились. Неохотно, но докладывают, как им хорошо. А я настроил радиокомпас на знакомую японскую средневолновую станцию. Там всегда лихую, современную музыку передавали. Вот и сейчас они такой рок отбацали, что укушенного мухой цеце из могилы поднимут. Нажал на кнопку «циркулярный вызов». − Экипаж, внимание! Штурман приглашает всех поочерёдно перейти на вторую сеть и в режиме «РК» послушать позывные, – это я им зашифровано предлагаю музыку послушать и приободриться.

Смотрю, второй и третий штурманы задёргались в такт с музыкой. Бортач и оператор СБД тоже. Третий штурман кипятильник включил, кофе готовит. КОУ радисту рассказывает, как на рыбалку ходил. В общем, задвигались и проснулись. Дымом потянуло.

Это командир, вопреки всем запретам, закурил. Значит, и мне можно. Только проверил, надёжно ли затянут вентиль «Кислород». Думаю, что и в ведомом экипаже такие же изменения происходят. Тем более что он как раз доложил: − Пятьсот тридцать второй. На борту − порядок.

А то просто подумать страшно. Два экипажа огромных машин, восемнадцать человек, и все до единого двенадцать минут спали! Точно – летучие голландцы.