Наконец-то прочитал основной корпус повестей Валентина Распутина: «Деньги для Марии» (1967), «Последний срок» (1970), «Живи и помни» (1974), «Прощание с Матерой» (1976), «Пожар» (1985). До этого был знаком лишь с его книгой «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003), произведшую сильное впечатление, но не давшую панорамы развития распутинского таланта на протяжении его самого плодотворного десятилетия – с 1967 по 1976 годы. К сожалению, Распутин написал крайне мало, после «перестройки» уйдя в общественную борьбу, показавшую его как сторонника крайне реакционных сил, чуть ли не как почитателя Ленина и Сталина. К счастью, в его хрестоматийных повестях этого еще нет: в них Распутин порой пафосно, порой очень проникновенно и метко показал себя как хранитель и защитник вечных ценностей (при этом почти ни слова не сказав о Боге), все больше пасующих под напором научно-технического прогресса и механистической цивилизации.
В своей самой знаменитой вещи – повести «Прощание с Матерой» (не зря так созвучно – «с матерью») в истории затопления островной деревни автор описывает уход в прошлое целого мира, неделимого вместилища и выразителя человеческого естества, его единства с природой, матерью-землей, Родиной, своей совестью – всего, что оказалось ненужным под напором НТП. Что именно умирает на глазах автора, его героев и читателя, чрезвычайно трудно выразить, но это тот тысячелетний уклад жизни, благодаря неизменности которого род сменял род и поколение – поколение. Единство трехсоставного времени (прошлого-настоящего-будущего) поставлено под вопрос, на смену памяти приходит беспамятство, на смену труду и единству с землей – оторванность от корней, на смену органической целостности – механическая сумма частей.
Уходящий в прошлое уклад жизни воплощен у Распутина в потрясающих портретах старух, способных к парадоксальному философствованию при полном отсутствии образования, но автору веришь, его героини не придуманы, а их речь – это удивительное переплетение диалекта и просторечия будто сама прорастает из того мира, которому они принадлежат. Сын Дарьи Павел будто разорван временем: и не туда и не сюда, он не верит в прогресс, но и от корней, от жизни рода уже оторван. Другое дело – сын Павла и внук Дарьи Андрей, воплощение кипучей энергии молодости и к чести автора олицетворение другой правды жизни, ее стремления к вечному движению. Множество описаний природы, стиль, будто прорастающий из них, погребальный тон самого повествования, тонкая, даже изящная соразмерность всех структурных частей общего целого – все это делает «Прощание с Матерой» подлинным творческим пиком, акме Распутина, в котором как нигде более у него точно и ярко выразились идеи писателя.
Разрыв между поколениями и траурная меланхолия от уходящей натуры составляет тему «Последнего срока» - еще одного выдающегося распутинского текста: пятеро взрослых детей собрались вокруг постели умирающей старухи, которой то лучше, то хуже, они выясняют отношения между собой, вспоминают прошлое (правда острая проблема грызни за наследство, так знакомая нам всем, здесь так и не возникает, отчего все герои несут на себе печать своеобразного благородства). Возникает тема разобщенности близких людей, их отчужденности от того истока, той целостности, в которой они росли и воспитывались. Распутин никогда не идеализирует прошлое, у него оно наполнено тяжелым трудом, горем и испытаниями (ведь и война была в прошлом), однако, в нем не было между людьми той болезненной атомизации, которую он и многие другие выдающиеся писатели как «деревенского» направления (Астафьев, Белов), так и городского (Трифонов), начали замечать уже в конце 1960-х.
Тогда это связывали с «застоем», но как показало время, эта атомизация не зависела от экономического устройства общества, окрепнув в последующие десятилетия не только в России, но и на Западе (отсюда общее восприятие 1970-х в СССР и на Западе как десятилетия социальной депрессии). Что-то надломилось в мировой цивилизации, окончательно порвавшей в тем, что ее питало на протяжении тысячелетий, утвердились бездуховность, консюмеризм и гедонизм притом по обе стороны «железного занавеса».
Советские «деревенщики» были одними из первых, кто стал бить тревогу, ибо они наблюдали тот самый уклад жизни, который уходил в прошлое, имели с ним связь, воочию видели тех стариков и старух, которые его олицетворяли. Так и старуха Анна из «Последнего срока» никак не может умереть, хотя и жаждет этого, ибо в мертвом мире, в котором порваны все родственные связи и даже самая любимая дочь Татьяна не приезжает с ней проститься, в этом мире уже не смысла жить ей и таким как они (это понимает и старуха Дарья из «Прощания с Матерой»). Человек теряет связь с землей, Богом, родными, его память все короче, он все меньше способен помогать другим, ибо они, как и мир, для него – чужие, он сам по себе, мир и люди – сами по себе, все замыкается в кругу его собственных эгоистических интересов, потребностей и наслаждений.
К сожалению, Распутин на протяжении своей жизни так и не понял, что так не любимая им постсоветская Россия – лишь жестокий эпилог к той эпохе бездуховности, которую запустил 1917-й год. Именно советский период разорвал тысячелетние связи русского человека с землей и небом, сломал становой хребет народу, замордовав его коллективизацией, репрессиями и атеистической яростью. Ядовитые плоды советского эксперимента взошли не сразу, но мы вкушаем их до сих пор в том числе и в разгар тридцатилетнего экономического и политического беспредела, учиненного бывшими комсомольцами, партийцами, научными сотрудниками и гэбистами.
В первой своей большой вещи – повести «Деньги для Марии», помещая своих героев в остросюжетную ситуацию, проверяя на прочность их родственные и дружественные связи, Распутин в общем-то, несмотря на мрачную интонацию самого рассказа, приходит к почти оптимистическим выводам – о том, что человек человеку поможет в жизненном переплете, хотя червоточина уже начала подтачивать уклад человеческой жизни, и скоро можно уже будет надеяться только на себя. Об этом – самая философская и самая христианская повесть Распутина «Пожар», небольшая по объему, но чрезвычайно лаконичная и лишенная ненужных слов, как и «Прощание с Матерой», в притчевой форме общедеревенского пожара она описывает окончательное крушение деревни, ее жизненного уклада под напором аморальности и бездуховности, пьянства и разгильдяйства.
Немногие храбрецы пытаются спасти в «Пожаре» родную деревню – это те немногие настоящие мужики и бабы, на которых она еще держится и которых не смогли уничтожить ни раскулачивание, ни репрессии. Но их – меньшинство, русской деревне конец, поскольку ужасающие тенденции по разобщению людей, нарастанию в них потребительских и гедонистических тенденций приобрели уже характер стихийного бедствия – того самого пожара, который остановить уже никто не в силах. И подобно Дарье из «Прощания с Матерой», Анне из «Последнего срока», главный герой «Пожара» не может найти себе места в стремительно меняющейся в сторону тотальной деградации действительности.
Если на Западе бэби-буммеры расшатали вековой уклад цивилизации, невероятно примитивизировав ее в направлении банального утоления простейших человеческих потребностей, – они упростили сложный организм, то в России методом тотального террора планомерно было уничтожено все талантливое и лучшее, что в ней было, также гомогенизировалось и упростилось сложное целое, чтобы в итоге породить точно такой же, как и на Западе, тип потребителя, тряпичника и обывателя, готового стоять километровые очереди за чехословацким трикотажем (говорю к примеру).
И наконец, в единственной из повестей Распутина, которая мне не понравилась (прежде всего своим многословием и отсутствием лапидарности в психологических характеристиках, отличавшей другие тексты этого писателя), - «Живи и помни», в ней автор попытался противопоставить вечные типы Мужчины и Женщины, притом сделать это так, что тоже становилось понятно, что с такими типами мир долго не простоит. Здесь Женщина у него, безусловно, альтруистична и бескорыстна, способна на искреннюю любовь и полную самоотдачу ради любимого. Мужчина же неотесан, эгоистичен, жесток и мстителен. Видимо, главное послание «Живи и помни» - в том, что мир обречен, если Мужчина в нем таков, Женщина просто не сможет вынести все беды и горе на своих плечах, она рано или поздно надорвется, что и происходит в финале.
Истощение подлинно мужского – действительно один из бичей нашей цивилизации, видимо, окончательно заблудившейся в гендерных идентификациях и забывшей простейшую половую бинарность, даже не столько забывшей, сколько в ненависти стершей из памяти людей идеалы Мужчины и Женщины, то, какими они должны быть. Настена из «Живи и помни» - почти совершенство, зато ее муж Гуськов – антипод ей во всем. По мысли Распутина эта деградация мужского начала была вызвана общей надломленностью и ожесточением в годы войны, но вот выправится ли это начало с годами, - большой вопрос.
Распутин в своей прозе, конечно, - больше пессимист и символист, чем реалист, его взгляд на человечество полон безнадеги и меланхолии, но сегодня, когда большинство из его предсказаний сбылись, читать его необходимо хотя бы для пробуждения читательской совести, которая в эру интертекстуальных игр, введенных у нас в стране в моду Пелевиным и Сорокиным, не то что молчит, но уже спит глубоким, надеюсь, не беспробудным сном.