Екатерина Дроздова — заметный персонаж в истории русской гастрономии. Когда-то она эффектно открыла великий ресторан Ragout, продемонстрировав москвичам, что общепит может быть и таким. А затем отдалилась от столичных дел, уехала в Париж, но не рассталась с гастрономическими проектами. Ресторанный критик Светлана Кесоян расспросила Екатерину о прошлом, настоящем и будущем.
Что сейчас?
Сейчас у меня всего один проект. Хотя вру, у меня два проекта. Первый — это Фестиваль документального кино о гастрономической культуре, который я два года подряд делала с ребятами из Beat Film Festival и который я хотела делать этим летом, но у меня, к сожалению, не получилось. Перенеслось все из-за режима ограничений, а потом и обстоятельства сложились определенным образом.
Видимо, я буду его делать сама и только в следующем году. Я уже купила права на фильмы на этот год, и теперь все это точно надо показать — надеюсь, может быть, зимой получится. Тем не менее я успела запустить классный телеграм-канал о фестивале — это второй мой проект. Он называется Watch Eat Repeat. Уже четыре месяца каждый день в канале появляются посты очень хорошей киножурналистки Анны Сотниковой, которая пишет про фильмы о еде. Я же выступаю как продюсер и редактор.
Почему мой фестиваль отделился от Beat Film
После второго фестиваля ребята сказали, что им это стало не интересно, у них много своих проектов. А вся история с едой оказалась довольно трудоемкой, потому что показы сопровождались какими-то ужинами и привозами. Мы застраивали крышу на Центральном рынке, например, делали показы в «Вокруг света» и так далее. Мне эта история по-прежнему интересна, я сама люблю это кино, поэтому решила, что буду продолжать делать фестиваль одна. Фестиваль такого кино — это не только развлечение, но и образование. А образование в нашей индустрии никогда не бывает лишним.
Когда появился в пространстве персонаж Катя Дроздова, которая «может сделать все»
Я училась на журфаке на отделении рекламы и пиара, затем пошла работать в рекламное агентство. Во время кризиса 1998-го меня сократили. Я какое-то время болталась без работы, тогда же со своей близкой подругой Натальей Паласьос — тогда она была еще Мухиной — записалась на уроки сальсы. В какой-то момент мы познакомились с девушкой, танцевавшей рядом, и она спросила меня, не соглашусь ли я написать пару статей или взять пару интервью для ее журнала «Ты и твой ресторан» — был в то время такой небольшой B2B-журнал. Так я попала в мир гастрономии: совершенно случайно, в ритме сальсы.
Первое интервью и что было дальше
Первое интервью я пошла брать у сомелье ресторана Le Duc — покойного Франка Арди. Потом брала еще какие-то интервью, и меня позвали работать в журнал постоянно. Сначала я была корреспондентом, а где-то через полгода оказалась главным редактором. Еще год я делала этот журнал, за это время познакомилась с кучей народу: со всеми сомелье, поварами, рестораторами — это были 1999-й и 2000-й.
А потом меня переманил к себе Вадим Зуйков — делать журнал «Ресторатор». У меня не было опыта работы в большом издательском доме, но меня это ничуть не смущало. Я вспоминаю то время с любовью, нежностью и благодарностью. Мне хотелось писать про креатив, про мастерство, про людей, про что-то уникальное — и мы это делали.
Для первого номера мы придумали интервью с директором гида «Мишлен». И это был 2001-й, а не 2021-й, когда в Москве ждут первых мишленовских тарелок и звезд. Собственно, Наташа Паласьос тогда и взяла то интервью: впоследствии она стала знаменитой гастрономической журналисткой, которая потом привезла в Россию Omnivore и сделала много других громких проектов. А началось все с того, что я звоню своей ближайшей подружке, спрашиваю ее: «А что ты делаешь?» А она сидит с маленьким ребенком, а я говорю: «Давай ты возьмешь интервью у директора гида «Мишлен»?», — и она отвечает: «Давай, конечно!» Позвонила, договорилась, взяла интервью.
После этого она стала для нас постоянно брать какие-то офигенные эксклюзивные интервью: с Пьером Эрме, с Аленом Дюкассом, с Пьером Ганьером. Она жила в Париже, и ей это было доступно. Писала потрясающие обзоры про кондитерку, про шоколадных мастеров, про «Бокюз», про остальные конкурсы. Все это стало особенностью журнала. Со временем мы обросли международной сетью собственных корреспондентов.
О значении журнала «Ресторатор» в отечественной гастрономической истории
«Ресторатор» был началом всего того, что есть сейчас. То время — начало нулевых — было временем начала всего: всех конкурсов, всех привозов, всех дегустаций, гильдий, ассоциаций, новых профессий. Все форматы появлялись именно тогда, а мы про них писали, что-то — например первый в Москве ужин Пьера Ганьера — делали сами. Мы были в гуще событий, влияли на них — это было классно.
Один из звездных моментов и его последствия
Как-то Михаил Петухов (управляющий партнер Новикова. — Прим. ред.) пригласил меня в «Бисквит». Я пришла к нему, а у него на столе лежит пачка «Ресторатора» с закладками и подчеркиваниями. И он говорит: «Екатерина, не могли бы со мной поговорить? Вот Аркадий и я — мы хотим начать возить крутых людей на гастроли…» Сказал, что у Аркадия есть связи и возможности, но они, правда, не знают, с кого начать. И тогда я впарила ему Пьера Эрме. Через полгода или год случились первые гастроли Эрме в «Бисквите» с его знаменитым десертом с розой. То есть все это происходило поэтапно: сначала Паласьос написала про Эрме в журнале, потом Петухов это прочел, потом Пьер Эрме приехал с гастролями в «Бисквит». А сейчас в Москве есть определенное количество крутых кондитерских, известных кондитеров. Я вижу эту связь, и мне приятно ее осознавать.
Как появились рестораны
После журнала я ушла к Аркадию Новикову, была его первым пресс-секретарем. Журналу на тот момент было уже четыре года, и мне надоело. Хотелось чего-то другого. И я захотела самого лучшего. Подумала, что раз я училась на отделении пиара и маркетинга, то могу попробовать себя в пиаре у какого-то ресторатора. Хотелось, конечно, самого крутого, и я сама его уговорила. У Аркадия тогда не было пресс-секретаря. Его телефона никто не знал. Его невозможно было найти и взять комментарий. Я проработала там всего полтора года, но за это время как раз создалась группа компаний Аркадия Новикова — и тут я могу сказать, что с моей подачи все рестораны объединились в одну систему. За то недолгое время я успела сделать первый общий сайт всех проектов Новикова, вообще создать этот бренд — группа компаний, — создать пиар-службу.
Тогда уже я понимала, что очень хочу свой ресторан, что меня очень туда тянет, у меня есть свое видение. Опять же, меня ничего не страшило. Мне казалось, что я все знаю, что все умею уже. Я была пиар-директором Новикова и видела, как работают его рестораны, но сама я, конечно, никогда не работала ни хостес, ни барменом, ни официантом, ни на кухне. Но потом я познакомилась с Ирой Ходзинской, которая тоже мечтала сделать ресторан. Мы встретились и тут же договорились. В результате 1 сентября 2006 года открыли первые «Простые вещи».
Накануне зимой я путешествовала со своим тогдашним мужем и в Лиссабоне увидела кафе, которое стало прототипом «Простых вещей». Я туда зашла и поняла, что вот такое место я и хочу открыть: с крафтовыми бумажками, с деревянными столами, с буфетом, на котором что-то навалено, с очень простой едой, с маленьким меню и с какой-то классной музыкой. Там была особенная атмосфера, складывавшаяся из кучи мелких деталей. Потом все это соединилось — и появились «Простые вещи».
Какие были первичные инвестиции в «Простые вещи» и когда вышли в плюс
Это были очень маленькие инвестиции: мы сами, наши семьи были инвесторами. Все было сделано очень просто, придумано нами самими. С мизерной кухней, с очень простым набором оборудования. Было проблемой найти шеф-повара, так как никто не хотел работать на такой маленькой кухне, да еще непонятно с кем. Но через два месяца удивительным образом мы вышли в плюс, стали зарабатывать. Помню, с тех первых денег я купила себе классный фотоаппарат.
Почему я вышла из «Простых вещей»
Конфликт партнеров. Мы продержались 2,5 года. Это был тяжелый 2008 год. Был жуткий кризис. Очень резко упала выручка. Выросли цены. Надо было срочно что-то придумывать. Мы обе были с грудными детьми, и все было очень нервно. «Простых вещей» уже было две штуки, появился второй ресторан на Большой Никитской. Вспоминая все это, я понимаю, что можно было вырулить. Но я не вырулила, мы не справились. Я вышла из проекта. Почему я? Потому что это было изначально Ирино помещение. У меня была меньшая доля, я меньше денег вкладывала.
Что было потом
Где-то полгода я сидела дома с сыном. А потом Таня Мельникова, с которой я подружилась, пока работала у Новикова, предложила мне открывать «Хачапури». В феврале 2010 года мы открыли первое кафе в Большом Гнездниковском. Параллельно я думала про свой ресторан — у меня были деньги, которые я получила от «Простых вещей». Я искала помещение, нашлось оно на пересечении Большой Грузинской и Брестской. Пока открывалось «Хачапури», началось строительство Ragout.
Трагическая часть истории, или как все рухнуло, включая Ragout
2013-й был особым годом. Сначала я заболела страшной корью. Потом я узнала, что муж мне изменяет с моей знакомой. Потом у нас отжали «Хачапури» на «Павелецкой» — это был реальный рейдерский захват. Тогда же из-за пожара на кухне в Николо-Ленивце сгорел ресторан, который мы курировали. А у меня случился очень серьезный сердечный приступ. Я не могла развестись, то есть не понимала, как это сделать, потому что маленькие дети, рестораны, школа Ragout — все это мы с мужем вдвоем.
Я вот тогда я придумала уехать в Париж, учиться в Le Cordon Bleu. Эта поездка была спонтанной, с горя, как попытка куда-то свалить — просто чтобы не жить вместе — и сделать какой-то перерыв. Я написала письмо в школу, у меня было наследство от бабушки, которым я оплатила один семестр, и я с двумя детьми уехала. Так началась моя французская история. Пока меня не было, пока я училась, появился и пропал «ЦДЛ», а Ragout барахтался, барахтался — и в итоге его пришлось все-таки закрыть.
Что произошло со школой Ragout
На Олимпийском всегда была гигантская аренда, и это было очень самоуверенно с нашей стороны — брать такое большое помещение. Но тогда нам казалось, что все в порядке. Ресторан Ragout бомбил, была слава, была прибыль, были деньги. Но второе помещение вытягивало на себя все ресурсы. Сначала пропали деньги, потом счастье. Все сразу стали недовольны. Бывший муж, который всем управлял, пока меня не было, в итоге уехал в Америку. Я осталась с разоренным хозяйством и с кучей долгов, из-за которых весь проект пришлось закрыть. Ragout безумно жаль, особенно школу. Люди, которые в ней отучились, — это соль земли. Это 50% текущего состава новых шеф-поваров и владельцев новых кафе и ресторанов.
Я дико хотела ее сохранить, но у меня не было никаких ресурсов: ни физических, ни моральных, ни материальных, ни эмоциональных. Я подумала, что надо найти нового партнера. И начала всем звонить. Первым, кто взял трубку и что-то сказал, был Аркадий Новиков. Он как раз делал свою школу и предложил объединиться. Я согласилась. Мы довольно плодотворно сотрудничали в момент запуска, но потом я решила все же уйти и делать кинофестиваль.
Что я сейчас еще планирую
Я давно хотела уехать — и уехала, мне хотелось пожить где-то в другом месте, получить этот опыт, пока я еще в силах. И вот уже два года как я переехала во Францию. Сейчас я занимаюсь своим визовым статусом, чтобы получить разрешение на работу. Хочу сначала поработать в ресторане — скорее всего, просто поваром, — для того чтобы понять, как здесь все устроено. В идеале я хочу здесь открыть небольшое кафе. Это мой план и моя мечта. Никаких иллюзий по этому поводу у меня нет: не думаю, что это будет легко. Но надеюсь, что смогу двигаться дальше.
***
Подписывайтесь на СысоевFM в Дзене и Телеграм: будет еще больше новостей и скидок.