Решив хорошенько выспаться, Марина Николаевна легла рано. Она натянула одеяло на нос и подумала, что завтра уже среда – то самое колёсико, стремительно двигающее неделю к завершению. В комнате было прохладно, рядом посапывал сынишка. Сквозь прикрытую дверь доносились звуки телевизора, который смотрели остальные домочадцы. Они не мешали, напротив, сообщали тишине особую полноту.
Марина мягко проваливалась в сон. Вот представилось, что она поскользнулась и сейчас упадет. Тихонько вздрогнула, сонно открыла, а потом опять закрыла глаза. Прилетела к ней крылатая фраза, и Марине показалось, что она с какой-то стороны довольно точно обрисовывает ее жизнь. Да нет, скорее, пропечатывает, а раз так не очень-то и точно, -- и слава Богу! Марина Николаевна привстала, поглядела на сына, поправила одеяло, снова легла, повернулась на бочок.
-- Надо, надо! – полу-попросила-полу-пообещала она себе и окончательно заснула.
От дома до работы можно добраться несколькими дорогами. Самая короткая – целенаправленная и без лишних изгибов – занимает двадцать минут. Она состоит из трех отрезков. Один «мусорный» -- проулочек с контейнерами и устроенной местными жителями «социальной столовой» для котят. Другой – «аллейка», ровная узкая дорожка, ведущая к школе. Третий – «песочная улица», длиннющая, с домиками и садиками по бокам. В сущности, песка на ней не так уж много – песок сосредоточен между школой и Песочной улицей. Он разламывает асфальт, и когда сыро, там очень грязно, а когда сухо, песок непременно окажется в обуви.
Эта короткая дорога представляется самой скучной, а самая интересная – самая длинная.
Выйдешь из дома – и прямо, прямо, по кривоватой улочке с двухэтажными домами за палисадниками. Пахнет листьями и немножко кошками, цветет сирень или черемуха, или лежит снег, или краснеют клены. Доходишь до конца, заворачиваешь направо, и опять кошки, сирень, клены. Мимо скверика с щербатым от времени Орджоникидзе -- и снова палисадники, кошки, сирень…
Кажется, именно здесь лучше всего проявляется суть и атмосфера городка – странная прелесть захолустья, непритязательный уют провинции, силуэты прошлого, которое не исчезло… Марина думает об этом всякий раз, когда идет здесь. Но всякий раз она почему-то страшно спешит…
А работа находится в конце Песочной улицы, за ней – сады, песок, сосны, три озерца… Когда тихо, слышен рев автомагистрали, похожий издалека на шум железной дороги.
Здание стоит среди берез. Если поискать хорошенько, под деревом можно найти даже белый гриб. В распахнутое окно врывается птичий гомон, крики петухов, влетают, в зависимости от сезона, полосатые пушистые шмели или снежинки с дождинками…
-- Незамысловатые прелести захолустья странно притягательны, -- иронически думает Марина. Она воображает себя героиней романа, а может быть напротив – поэтессой, художницей, романисткой, какой-нибудь современной Шарлоттой Бронте, потихонечку пишущей в стол свой шедевр.
По громкой связи объявляют вызовы, а Марина сидит у своего окна и думает: всё она делает, как нужно, или всё-таки должна проявить активность и выспросить что-нибудь у кого-нибудь.
Литературный портрет, легкая зарисовка, солидный очерк?.. Большие и смелые планы чаще всего венчаются «официальным сообщением»:
«Предметом противоправных действий стали запчасти к автомашине и металлические трубы, общей стоимостью более 40000 рублей.
Заявление от местного жителя о том, что из помещения ремонтного цеха похищено принадлежащее ему имущество на сумму более 40000 рублей поступило в дежурную часть отдела полиции. Выехавшей на место происшествия оперативно-следственной группой было установлено, что злоумышленник проник в помещение цеха через окно, затем открыл дверь с внутренней стороны и вынес украденные запчасти и металлические изделия.
По данному факту по признакам преступления, предусмотренного пунктом б части 2 статьи 158 УК РФ (кража, совершенная с незаконным проникновением в помещение либо иное хранилище), возбуждено уголовное дело.
В результате оперативно-розыскных мероприятий полицейские установили, что к совершению кражи может быть причастен ранее несудимый 19-летний местный житель. Молодой человек был задержан сотрудниками уголовного розыска и доставлен в отдел полиции. Подозреваемый рассказал полицейским, где хранится автозапчасти и металлические трубы. Похищенное изъято полицейскими.
В настоящее время он находится под подпиской о невыезде. Молодому человеку, согласно российскому законодательству, может грозить максимальное наказание в виде лишения свободы до 5 лет».
Надо признать, Марина почти горда: день не прошел впустую, галочка поставлена, совесть успокоена. И язык не повернется назвать новость банальной: чтобы написать ее, пришлось четыре раза сходить в штаб, два – в дежурную часть, три – в следственную… Нет, конечно, это не подвиг. Ах, будь я пошустрее, то провернула бы эту операцию с меньшей затратой энергии, думает Марина.
Будь я поумнее, наблюдательней, усидчивей, организованней, то вместо пресс-релизов сочиняла бы рассказы, а, может, и повести!
Как еще оправдать 40-часовую рабочую неделю – практически 9-часовое ежедневное пребывание на работе (ведь обед длится 45 минут, а короткая дорога занимает – 20)?
А вообще-то Шарлотта Бронте, пожалуй, была бы счастлива, если бы в ее распоряжении оказалось столько времени, да еще и заработная плата в придачу!
Марина вздыхает. Было время, когда она свободно распоряжалась рабочим временем -- уходила и приходила, когда удобно. Но – недолго музыка играла! Режим есть режим! Теперь она соблюдает дисциплину. Как Мариванна, Полина, Танечка и все остальные вольнонаемные «девочки». И думает, что вот это и в самом деле подвиг терпения, кротости, дисциплинарно-трудового самоотречения.
Она думает, а когда же остальные женщины занимаются хозяйственными делами, смотрят за детьми, закупают продукты, следят за своей внешностью, готовят ужин?..
В половине седьмого Марина Николаевна возвращается домой. Октябрь уж наступил, и под ногами скользит осенний лист. Он рыжевато-коричневого цвета – этот цвет воспринимается Мариной как самое главное качество осени. Не осени вообще, а осени русской, среднерусской, пушкинской.
-- Ну, не глупая ли я? – думает она, обходя мерцающие в темноте лужи. – Наверное, все же глупая, стоит в этом признаться хотя бы самой себе. Сижу на 12 тысячах рублях; мусолю, не поднимая головы, странные новости; и радуюсь тому, что живу в пушкинских местах! Нет, то, что радуюсь – может, и не глупо, а вот, что сижу… Я неэнергичная, несмелая, не дюже сообразительная… Наверное, самое главное мое достоинство – добросовестность, старательность, упертость… Но печально и страшно, если эти сильные стороны пригождаются только для описания краденых труб. Тем более, что ни труб, ни их похитителя, ни задержавших его полицейских я в глаза не видела – информацию получаю исключительно из вторых-третьих-четвертых рук, работаю преимущественно с бумагами… Надо-надо! – прервав самобичевание, опять пообещала она себе и вдруг вспомнила вечернюю крылатую фразу, которую забыла утром. Синичку, хоть на пшеничку!
-- Синичка на пшеничке – название вполне ничего себе. Для женского романа. – Марина улыбнулась и вновь принялась фантазировать, как она еще даст всем фору. Напишет изящную провинциальную повесть – нечто среднее между Чеховым, Зощенко и Шарлоттой Бронте.
-- Чехов – любимое среднерусское, захолустное, рыжевато-осеннее; Шарлотта – тоже рыжевато-осеннее, но уже женское, я ж не могу по-мужски свои мысли выражать, только по-женски. А без Зощенко не обойтись, иначе закисну и уйду в какие-нибудь псевдо-философские дебри, -- размышляет Марина. – Теперь дело за сюжетом. Да, в нашу компанию нужно записать еще Диккенса – потому что сюжет должен быть, как у него: загадочное и очаровательное в привычном и обыденном.
Повеселев, она легким шагом заходит в магазинчик, покупает молоко, хлеб и селедку.
-- Завтра утром сварю пшенную кашу, а селедка пригодится на рыбный день четверг. Может, мама «шубу» сделает.
Дома ее встречают радостно и сочувственно.
-- Устала, Мариночка? -- ласково говорит мама своей сорокалетней дочурке. – А мы с Ванечкой все уроки сделали, только вот не гуляли – ветер.
Марина в духе. Ей нравится это выражение «синичка на пшеничке». Она целует сына, маму, всех остальных чад и домочадцев, надевает халатик с цветочками и садится за накрытый к вечернему чаю стол.
-- А ведь все это уже было когда-то. Только вместо Ванечки была я, а вместо меня – моя мама. Тридцать с чем-то лет назад – такой же темный вечер, такая же желтая лампа, только вместо селедки была куплена «Сельдь-иваси» в масле, а вместо «Творобышков» на десерт подавались узорчатые конфеты «Сказка» и «Фрукто-ягодный букет» -- Марине тепло и немного грустно.
Перед сном она читает сыну «Черную курицу» и воображает, что время вовсе не уходит, а летает и порхает. Птичка-синичка догонит его?