Афина Фаррукзад — одна из самых ярких современных шведских поэтесс. “Болезнь белизны” ее книга 2013 года, принесшая авторке несколько литературных премий, наконец-то опубликована и на русском в переводах Надежды Воиновой.
“Болезнь белизны” непривычно графически оформлена; полная пустот и как будто бы выделенного текста, она по сути представляет собой сборник мудрых мыслей, поучений, сентенций.
Каждая строфа после “предисловия” начинается с указания родственника, произнесшего те или иные слова: “моя мать сказала”, “мой отец сказал”, “моя бабушка сказала” и так далее (“Моя мать сказала: Тьма моего чрева — это всё чем ты владеешь”).
Довольно быстро становится понятно, что для каждого из голосов есть магистральная тема говорения. Так для бабушки - это смесь мифологического и бытового мышления (“/ Моя бабушка сказала: / Твоя мать происходит от восходящего солнца / Она родилась весной ей дали имя — «бутон цветка» / Тебе твоя мать дала имя воительницы чтобы вооружить тебя против зимы /”, “Моя бабушка сказала: Поди сюда соплячка / я сниму с тебя мерки и свяжу тебе свитер из шерсти / “), для отца - марксизм ( “/ Мой отец сказал: Тебя влечёт метафизика / Но ещё до того как выпали твои молочные зубы / я стал учить тебя разбираться в характере производства /”), для брата - насилие (“/ Мой брат сказал: Мы осуждаем насилие на языке насильника / но его язык придуман чтоб оправдать насилие /”), для дяди - война (“/ Мой дядя сказал: Войне ещё не конец / просто ты перестала быть её жертвой /”), а для матери - тело и язык (“/ Моя мать сказала: Как странно дочь / в такую ночь / из уст твоих услышать мой язык /”), женская гендерной идентичность (“Моя мать сказала: Высота потолка соразмерна с заслугами пола”). Здесь способ быть женщиной тесно связан с телесностью и понятием языка, что возвращает нас к концепции философини Элен Сиксу о женском письме, в котором язык должен стать телом, стать физическим актом.
Мудрости разных “голосов” из книги Фаррукзад редуцированы до неоспоримого афоризма, призваны научить правильной жизни (“/ Держись подальше от незнакомцев / Помни тебе некуда будет вернуться / если они станут врагами /”).
Но собранные в единый текст, эти слова срабатывают как сложное произведение, где отдельные голоса, говорящие каждый свое в итоге образуют полифоническое высказывание о патриархально-капиталистическом мире вокруг, где все возможные типы угнетения витиевато, но прочно связаны. Классовая борьба существует в одном пространстве с фольклорными практиками, войной и насилием, телесностью и пониманием себя. Здесь не просто “личное это политическое”, а все вокруг оказывается личным и равняется политическому.
Подробное вступление в начале заставляет счесть книгу документальным текстом (“Моя семья приехала сюда из марксистских убеждений”) и рефлексией о сложных отношениях с матерью (“ / Подумать только я сосала эту грудь / Подумать только всё своё варварство она вложила мне в рот/ “). Сначала мать и остальные родственники, голоса которых слышны в тексте, воспринимаются как реальные родные авторки, потом закрадывается мысль, не подразумевается ли по братом брат классовый, а под отцом марксизм, растрепанная борода создателя которого, как заметил Алексей Цветков, торчит из многих явлений, внешне никак с марксизмом не связанных.
Основной прием “Болезнь белизны” - это то, что Жак Рансьер называл паратаксисом. То есть повествование предстает как бы цепью нанизанных друг на друга образов, где само столкновение их друг с другом, позволяет читателю взглянуть на них неожиданно, по-новому, как бы со стороны, увидеть происходящие таким каким прежде читатель и представить себе не мог. Этот эффект достигается за счет символического монтажа - скрытое неочевидное сходство становится видно при кажущейся внешней несопоставимости. Так, неожиданно как будто бы не связанные друг с другом сентенции родственников складываются в цельное высказывание о взаимосвязи угнетения в мире вокруг. Американская философиня Гаятри Спивак в своей статье отвечала на вопрос “Могут ли угнетенные говорить”, в книге Афины Фаррукзад, говорят не сами угнетенные, а реальность вокруг.
Говорит голосами сентенций и “мудрости предков”, веками социализировавшихся в мире, полном насилия и угнетения (“/ Ради меня мать пожертвовала всем / Я должна быть её достойна”).
Разумеется, голоса “родственников” - это авторская маска. Прием, позволяющий максимально отстраниться от роли всезнающего автора-демиурга, который сейчас расскажет как надо жить. Разные концепции и так постоянно говорят как, шум противоречивых поучающих голосов в книге абсолютно такой же как в жизни - оглушающий, не дающий остановится и понять, чего хочешь ты.
Голоса иронизируют (“Видишь как трудно людям формулировать прописные истины бремя которых они смогут вынести” ), вступают в полемику, напрямую противоречат друг другу (“/ Моя мать сказала: Напиши так / Ради меня мать пожертвовала всем / Я должна быть её достойна / всё что я напишу будет чистой правдой / Моя бабушка сказала: Напиши так / Матери и языки похожи / тем что без устали лгут) - подтверждая, что никакого абсолютно правильного мнения, которому необходимо следовать, нет.
Большие паузы, выдохи между фразами-строфами, пустоты, которые визуально разделяют высказывания, давая читателю возможность передохнуть, постепенно сокращаются. К одному-двум голосам вначале, постепенно добавляется третий, четвертый и так далее, пока паузы между их фразами не сокращаются настолько, что говорение становится почти непрерывным, а строфы образуют сложные законченные полотна, где каждая сентенция - еще один мазок в общую картину. (“/ Мой отец сказал: Сделай своим язык, добывающий хлеб / Моя бабушка сказала: Сделай своим язык что тебя защитит от слов / Мой брат сказал: Сделай своим язык что заставит ожить машину / Моя мать сказала: Сделай своим язык ради которого стоит меня предать /”).
В конечном итоге остается не только неразрывная связь между разными типами угнетения, но и неразрывная связь с близкими. Ведь так или иначе все мы продукт значимых других - их слова, их голоса незримо осели в нас, стали голосами в нашей собственной голове. А истина как всегда неуловима - она остается между строк, между слов.
(опубликовано как предисловие к книге А.Фаррукзад)